Зимняя война. Часть вторая
Перманентная напряжённость
Практически все критики Сталина, СССР, России, ярые противники пакта Молотова-Риббентропа – говорят об одном: «Сталинский СССР вёл агрессивную политику против миролюбивых соседей. Сталин нападал на государства заведомо более слабые, не могущие противостоять агрессии, а, следовательно, агрессивных замыслов в отношении СССР ну никак не питавшие. Финляндия, Польша, Прибалтика, Румыния – какие же это противники, не смешите…»
Но смешно это выглядит только для тех, кто мыслит не на основе фактов, а на основе ассоциаций: скажешь - СССР, а в голове картинка – танки до горизонта, море пехотных дивизий (и для колорита – злобные НКВДешники с наганами и заградотрядовцы с пулемётами). Как обычно, картина, существующая в мозгах либеральной образованщины, с исторической реальностью имеет мало общего.
Перманентная напряжённость
Практически все критики Сталина, СССР, России, ярые противники пакта Молотова-Риббентропа – говорят об одном: «Сталинский СССР вёл агрессивную политику против миролюбивых соседей. Сталин нападал на государства заведомо более слабые, не могущие противостоять агрессии, а, следовательно, агрессивных замыслов в отношении СССР ну никак не питавшие. Финляндия, Польша, Прибалтика, Румыния – какие же это противники, не смешите…»
Но смешно это выглядит только для тех, кто мыслит не на основе фактов, а на основе ассоциаций: скажешь - СССР, а в голове картинка – танки до горизонта, море пехотных дивизий (и для колорита – злобные НКВДешники с наганами и заградотрядовцы с пулемётами). Как обычно, картина, существующая в мозгах либеральной образованщины, с исторической реальностью имеет мало общего.
Это сегодня смешно предположить, что прибалтийские государства, Польша, Финляндия, Румыния могут предпринять что-то серьёзное против России. Но тогда дело обстояло совершенно иначе. По состоянию на 1931 г. Польша, Финляндия, Румыния, Латвия, Литва и Эстония могли выставить 116 стрелковых дивизий и 75 кавалерийских полков, Япония - 64 пехотных дивизии и 16 кавалерийских бригад.
Этим «смешным цифрам» СССР мог противопоставить (при условии всеобщей мобилизации) 92 стрелковые дивизии (из них - 22 кадровых) и 74 кавалерийских полка. К тому же, значительную часть этих войск пришлось бы перебрасывать из внутренних районов России и Сибири (напомнить, в каком состоянии было железнодорожное хозяйство страны к этому времени?)
Соотношение по танкам: 483 - у «коалиции», 60 - у СССР. Соотношение по боевой авиации: 1 157 самолётов у «коалиции» и 689 у СССР. Соотношение по «живой силе»: 2,5 млн. у «коалиции» и 1,2 млн. у СССР. Только в отношении пушек соблюдалось примерное равенство.
И ещё два момента:
1. СССР практически не имел промышленной базы, сельское хозяйство страны и в условиях мирного времени справлялось с трудом. Все же вышеперечисленные страны ничего подобного не знали, их промышленность была более развитой, сельское хозяйство тоже, тылы, таким образом, были намного крепче - в отличие от СССР, у которого никаких «тылов», собственно, и не имелось.
2. К силам коалиции следовало смело приплюсовать военно-экономический потенциал Великобритании и Франции, которые ни за какие коврижки не остались бы в стороне от увлекательного процесса «распила СССР».
Многозначительно прозвучало во французском парламенте выступление ветерана Первой мировой и будущего сопредседателя Французского комитета национального освобождения генерала Анри Жиро: «В прошлой войне оставалось немало людей, энергия которых не была отдана войне. Последняя война не была "полной войной". Но "полной войной", несомненно, будет следующая война. Тогда будет мобилизована целая нация. Каждому человеку без различия возраста и пола в деле обороны назначается точная и определённая роль. Именно такой мобилизационный план мы и будем создавать в ближайшие годы… Никакой импровизации! Никакой свободы выбора! Во время будущей войны весь народ должен полностью подчиняться распоряжению властей. Власть заблаговременно составит расписание для каждого гражданина. Основная мысль нашего нового закона состоит в том, что, готовясь к «полной войне», власти должны будут разработать полный план мобилизации для каждого человека, учитывая его пол, возраст, индивидуальные способности, знания, состояние здоровья, род деятельности и силы. Во время войны свободных людей со свободой выбора работы нет. Всё заранее учтено. Расписания составлены. И в момент объявления мобилизации каждый немедленно отправляется и начинает намеченную для него и обязательную работу». Произнесено это было в 1929 году. Стесняюсь спросить, это с кем же генерал Жиро войну вести собирался?
В связи с этим совершенно реальными становятся планы наступательных действий, вынашиваемые штабами Финляндии и прибалтийских стран.
Прежде всего, эти государства считали СССР, исходя из предпосылки, что Россия никогда не откажется от своей империалистической политики, и не смирится с утратой Финляндии и прибалтийских территорий, главным потенциальным агрессором в Прибалтике. Кроме того, у всех этих стран имелись территориальные претензии к Советскому Союзу.
Примерно с 1925 года оборонительные оперативные планы финской армии по отношению к СССР сменились наступательными, разработанными под руководством начальника генерального штаба Курта Марти Валлениуса. Они предусматривали даже возможность наступления на Ленинград и главную военно-морскую базу Балтийского флота Кронштадт.
В середине 1920-х годов высший военный руководитель Финляндии Аарне Сихво предложил Латвии участвовать в разработке совместных планов взаимодействия подводных сил для блокирования советского Балтийского флота на выходе из Финского залива, однако это предложение не было принято.
В то же время финскому генштабу в 20- 30-е годы удалось установить тесные связи с генеральными штабами Швеции и Эстонии. Военное руководство Швеции в тот период было заинтересовано в организации обороны с востока от возможной агрессии Советского Союза с помощью Финляндии и Эстонии — а Финляндия, в свою очередь, рассчитывала на военную помощь со стороны шведов. В частности, для обеспечения этого предлагалось организовать блокирование Финского залива силами и средствами Финляндии и Эстонии, что позволило бы Швеции беспрепятственно перебрасывать войска в Финляндию через Ботнический залив и, одновременно, обеспечило бы безопасность Аландских островов.
В начале 1930-х гг. руководство Финляндии и Эстонии санкционировало совместную разработку оперативных планов военными ведомствами этих стран с целью более тесного взаимодействия. В оперативном плане финского генштаба 1930 года, в частности, указывалось: «…Как военно-политическая, так и стратегическая обстановка требует совместных действий с соседними странами. Любое ухудшение ситуации повлекло бы ухудшение стратегического положения Финляндии… Мы должны попытаться вести военные операции таким образом, чтобы смягчить обстановку к югу от Финского залива. Задачей Финляндии является оказание помощи Эстонии и Латвии посредством сковывания возможно больших сил русских…».
Косвенная помощь Эстонии имела целью недопущение советской оккупации эстонской территории и последующего размещения здесь советских военных баз, что позволило бы СССР контролировать морские коммуникации, обеспечить выход Балтийского флота в открытое море, в случае же войны - наносить удары по промышленным и населённым центрам континентальной части Финляндии, появлялась возможность захватить и контролирующие вход в разделяющий Швецию и Финляндию Ботнический залив Аландские острова.
В 1931 году идеи генерального штаба дополнил и развил председатель Совета обороны Финляндии генерал Карл Густав Маннергейм. В двух своих докладных записках, рассуждая о возможности одновременного нападения СССР на Финляндию, Эстонию и Латвию, Маннергейм предлагал не ограничиваться объединением военных усилий трёх стран, но также стремиться к получению военной помощи других стран через Лигу Наций. По его мнению, организация наступательных действий в направлении Ленинграда была бы крайне сложным, но возможным предприятием, особенно - в зимний период. При этом предлагалось организовать одновременное наступление из Финляндии и Северной Польши, что заперло бы Балтийский флот в восточной части Финского залива.
В предыдущей части я достаточно много писал о Европе. И невольно ожидаю вопроса – а почему практически не упоминается СССР? Да по одной простой причине. До середины 30-х годов значение СССР на международной арене приближалось к нулю. Да, с территории СССР активно действовал Коминтерн. Но он преследовал исключительно свои цели разжигания мировой революции, которые к целям СССР как государства были прямо перпендикулярны. Коминтерн был сущим упырём, сосавшим деньги из СССР и рассматривавшим «эту страну» (термин, кстати, не изобретение новейшего времени, так о СССР выразился председатель исполкома Коминтерна Григорий Зиновьев) лишь как «вязанку дров для пожара мировой революции».
К началу 30-х годов Сталину удалось отжать «интернационалистов» от управления государством и начать сосредоточение всех сил на государственном, экономическом и военном строительстве.
Признаюсь – я не талантлив. Более того – я завистлив. И всей силой души завидую историкам, которые пишут «Сталин думал...», «Сталин втайне предполагал...», «Сталин в глубине души рассчитывал...». Искромётного таланта люди. Лишённый такого таланта, лишённый возможности знать, о чём думал Сталин, я могу лишь писать о том, что он говорил, что он делал, и как это соотносилось с экономическими, политическими и военными реалиями того времени.
Стоящие перед страной цели Сталин исчерпывающе сформулировал в речи на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г.: «...мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что её непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все - за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было выгодно, доходно и сходило безнаказанно… Таков уж волчий закон эксплуататоров - бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб, значит, ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч - значит, ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться. Вот почему нам нельзя больше отставать… Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». (И.В. Сталин, собр. соч., т. 13, стр. 38-39).
Мы можем говорить что угодно об агрессивных замыслах Сталина. Но вот как он оценивал потенциал страны в начале 30-х: «…мы получили в наследство от старого времени отсталую технически и полунищую, разорённую страну. Разорённая четырьмя годами империалистической войны, повторно разорённая тремя годами Гражданской войны, страна с полуграмотным населением, с низкой техникой, с отдельными оазисами промышленности, тонущими среди моря мельчайших крестьянских хозяйств, - вот такую страну мы получили в наследство от прошлого. Задача состояла в том, чтобы эту страну перевести с рельс средневековья и темноты на рельсы современной индустрии и машинизированного сельского хозяйства» (Речь в Кремлёвском дворце на выпуске академиков Красной армии 4 мая 1935 г.).
Насколько реально, положа руку на сердце, проводить с такой страной агрессивную политику, прекрасно зная, что противник только и ждёт возможности ответить со всею мощью своего военно-экономического потенциала?
И тридцатые – это запредельная по сложности, запредельная по накалу, запредельная по жестокости работа по созданию современной промышленной базы, модернизации сельского хозяйства, осуществлению культурной революции.
И всё это – в условиях открытой и скрытой фракционной борьбы в партии. И всё это – в условиях перманентной угрозы вооружённого вторжения извне. И всё это – в условиях непрекращающейся войны на границе. Достаточно одного факта: с февраля 1921 г. по февраль 1941 г. на границах было задержано 932 тысячи нарушителей. Разумеется, в это число тогда, несомненно, попадали люди, которые попросту бежали куда подальше от сложностей жизни. Быть может, и несколько преувеличена цифра в 30 000 шпионов, диверсантов и террористов. Пограничные войска ликвидировали 1 319 вооружённых банд, в которых насчитывалось более 40 000 бандитов. На границе задержано контрабанды на сумму более 132 млн. рублей, кроме того, изъято 2363 кг золота и 3904 кг серебра, много других ценностей. Уничтожено 7 тысяч вооружённых нарушителей. Изъято свыше 53 тысяч стволов огнестрельного оружия (винтовки и револьверы) и 1621 пулемёт. За эти двадцать лет пограничники только убитыми и ранеными потеряли 7643 человека.
А с тем, как относились тогда к СССР, красноречиво свидетельствует будничный факт 1933 года: когда морские пограничники попытались отогнать норвежских браконьеров из наших территориальных вод, наперерез им двинулось два эсминца Норвегии, без предупреждения открывших огонь.
И только в 1934 году, после первых успехов индустриализации, коллективизации, культурной революции, модернизации РККА, Сталин смог открыто заявить на XVII съезде: ««Дело явным образом идёт к новой войне... победу фашизма в Германии нужно рассматривать не только как признак слабости рабочего класса, а и как результат измен социал-демократии, расчистившей дорогу фашизму... дело идёт к новой империалистической войне как выходу из нынешнего положения... У нас не было ориентации на Германию, так же, как у нас нет ориентации на Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идём на это дело без колебаний... Наша внешняя политика ясна. Она есть политика сохранения мира и усиления торговых отношений со всеми странами, СССР не думает угрожать кому бы то ни было и, тем более, напасть на кого бы то ни было. Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны».
Эти слова стали переломным моментом внешней политики. Они констатировали, что СССР впредь будет ориентироваться исключительно на интересы государства, а не миражи «мировой революции».
И в этой связи сразу же стал вопрос о геополитическом положении СССР, точнее – о конфигурации его границ. И первым вопросом стала, естественно, граница с Финляндией.
Но прошло ещё четыре года, прежде чем Сталин приступил к решению вопроса о границах с Финляндией.
Чем же были заполнены эти годы?
Вопреки расхожему мнению, до середины 30-х Сталин не очень много времени уделял армии. Все силы отнимало народное хозяйство и коллективизация. Задачей Сталина на этом этапе являлось сохранение лояльности армии, а с этим справлялся Ворошилов, да и плеяда «первоконников» (выходцев из 1-й конной армии Будённого) уверено прогрызала себе дорогу к вершинам военного руководства. Но к середине 30-х стали происходить события, которые потребовали личного вмешательства Сталина в дело военного строительства.
С одной стороны, СССР готовился войти в клуб мировых держав и решительно отстаивать свои геополитические интересы. Армия – это инструмент проведения политики. А с инструментом творилось что-то не то.
Бои в Испании выявили недостатки боевой техники. Бои у озера Хасан - фактическую небоеспособность армии, катастрофическое положение дел на Дальневосточном ТВД. Заговор Тухачевского и разоблачение группы крупнейших военачальников показали, что армия является чем угодно, но только не инструментом проведения внешней политики. И вновь пришлось впрягаться в запредельную по сложности работу, одновременно решая сразу несколько задач – очищение армии от нелояльного элемента, техническое переоснащение армии, переучивание командного и рядового состава современным формам боя.
Кстати, об очищении: 19 сентября 1938 года начальник 6-го отдела УКНС (Управление командного и начальствующего состава) РККА полковник Ширяев представил заместителю народного комиссара обороны армейскому комиссару 1 ранга Е.А. Щаденко справку о числе командиров, уволенных (прошу заметить, уволенных всего, в том числе – по болезни, по выслуге лет, за дискредитирующие поступки и уголовные преступления, за дисциплинарные нарушения) из рядов РККА в период с начала 1937 года по сентябрь 1938 года.
1937 - Всего уволено 20 643 - Из них арестовано 5 811
1937 - Всего уволено 16 118 - Из них арестовано 5 057
Всего - Всего уволено 36 761 - Из них арестовано 10 868
(РГВА. Фонд 37837, опись 10, дело 142, лист 93. Документ опубликован в "Военно-историческом журнале", 1993год .N 1.С. 56)
А 5 мая 1940 года армейский комиссар 1 ранга Е.А. Щаденко подписал "Отчёт начальника Управления по начальствующему составу РККА Наркомата обороны СССР", который заканчивался фразой: "Несправедливо уволенные возвращены в армию. Всего на 1 мая 1940 года - 12 461". Вот такой вот «разгром командных кадров и обезглавливание».
И если кто-то считает, что всё это можно сделать за пару лет – значит, этот человек армию видел только по телевизору. В несравнимо более благоприятных международных и экономических условиях модернизация армии Китая заняла 13 лет, модернизация армии США – около 10 лет.
Именно поэтому вопрос о конфигурации границы с Финляндией Сталин попытался решить сначала дипломатическим путём.
Разведка. Ну куда же без неё…
В апреле 1938 года по указанию Сталина органы разведки НКВД-НКГБ установили секретные контакты с руководством Финляндии и начали переговоры о возможном решении вопроса о границе и об установлении с Финляндией отношений, исключающих вооружённый конфликт или участие Финляндии в антисоветских военных коалициях. Непосредственная задача по ведению переговоров возлагалась на кадрового сотрудника разведки Бориса Аркадьевича Рыбкина (работавшего в Финляндии под чужим именем, как второй секретарь советского посольства Б.Н. Ярцев). На время ведения переговоров СССР отозвал из Финляндии своего посла и первого секретаря, оставив, таким образом, Рыбкина-Ярцева временным поверенным в делах. Доклады Рыбкина шли непосредственно Сталину, минуя НКИД. Литерное дело по данным переговорам получило кодовое наименование «Дело 7 апреля».
На снимке: Борис Аркадьевич Рыбкин (Борух Рывкин, 1899–1947 гг.).
Рыбкин провёл несколько встреч с министром иностранных дел Финляндии Рудольфом Хоолсти, министром иностранных дел Швеции Р. Сандлером, премьером Финляндии К. Каяндером, членом кабинета министров А. Таннером (который вскоре сменил Хоолсти на посту министра иностранных дел). 21 ноября переговоры зашли в тупик, и Рыбкин выехал в Москву.
На снимке: Вяйнё Альфред Таннер (фин. Väinö Alfred Tanner; 1881–1966 гг.) - лидер аграрной партии, министр финансов (1937-1939 гг.), министр иностранных дел (1939-1940 гг.) Финляндии.
Анализируя его отчёты о переговорах, наблюдаешь интересную деталь. Если сначала финны достаточно позитивно восприняли предложения о расширении торговых связей, экономического сотрудничества (в частности, предлагалось загрузить работой лесоперерабатывающие заводы Финляндии), совместных гарантий демилитаризации Аландских островов и полуострова Ханко, то, буквально через пару месяцев, ситуация изменилась. В словах финских политиков появились ссылки на Францию, Англию, Германию, ближе к концу переговоров – даже на Японию. Причём открыто говорилось, что эти страны готовы предоставить не менее (если не более) веские гарантии и преференции. Становится очевидным, что если западные страны на финнов и не давили, то уж на обещания не скупились – лишь бы не допустить альянса с СССР. В ходе заключительной беседы Таннер заявил Рыбкину, что финны готовы даже осуществлять закупку вооружений у СССР, но вопрос об укреплении Аландских островов, базе на Ханко, территориальные обмены – обсуждению не подлежат.
Дипломатия
В преддверии нарастающей угрозы войны в Европе политбюро вновь рассматривало вопросы обеспечения безопасности северных границ и потребовало от НКИД активизировать переговорный процесс с Финляндией:
« Из протокола № 67 21 января 1939 г.
Слушали:
п. 152. Об Аландских островах1.
Постановили:
Потребовать от Финляндии гарантии (если возможно - обменом нот) недопущения использования укреплений третьими странами против советского флота или в качестве морской базы, угрожающей СССР.
Требовать объяснения по поводу сообщения в шведской газете о продаже Германии островов близ Котки.
Выписка послана: т. Литвинову».
5 марта 1939 г. М. Литвинов сделал правительству Финляндии предложение о сдаче СССР в аренду на 30 лет островов Гогланд, Лавансаари, Сейскари и Тюторсаари (Берёзовые острова у г. Приморск) в Финском заливе для использования их в качестве наблюдательных пунктов на подступах к Ленинграду. 8 марта финская сторона отвергла это предложение. В тот же день состоялось заседание Политбюро:
« Из протокола № 69 8 марта 1939 г.
Слушали:
п. 84. Вопрос НКИД.
Постановили:
Направить тов. Штейна в Финляндию для выполнения миссии по поручению тов. Литвинова.
Выписки посланы: тт. Литвинову, Андрееву, Берия».
Во время переговоров с руководителями Финляндии Штейн выдвигал предложение как об аренде указанных островов, так и об их обмене на пограничные районы Советской Карелии. Однако позиция финнов оставалась неизменной. В беседах министра иностранных дел Финляндии Э. Эркко со Штейном финская сторона изъявила готовность предоставить письменную гарантию:
- защиты своей территории от любой агрессии;
- не заключать никаких соглашений, которые могли бы нарушить нейтралитет страны; а
- обсуждать с СССР вопросы безопасности Финского залива.
Однако предложения об аренде или об обмене островов правительство Финляндии решительно отвергло. Переговоры между СССР и Финляндией были прерваны. 6 апреля Штейн выехал в Москву.
На снимке: Финская делегация выезжает на переговоры в Москву. Октябрь 1939 года.
Последний раунд переговоров прошёл в Москве в октябре — ноябре 1939 года. Как по собственной инициативе, так и по настоянию Великобритании, Франции и США, Финляндия заняла максимально неуступчивую позицию. Среди союзников особенно отличился, рекомендуя финнам не останавливаться даже перед войной, «мутный Альбион». Их цель была достаточно прозрачной. Но вот методы – традиционные. Одновременно с давлением на финнов, англичане через своего посла в Москве неофициально заверили Советский Союз, что не станут вмешиваться в случае начала советско-финской войны (помните – «мы не собираемся вести по отношению к СССР макиавеллиевской политики»). Поддерживаемые Великобританией, Францией и США, финские политики были в полной уверенности, что СССР не решится на военное решение вопроса и, при достаточно жёсткой позиции Финляндии, рано или поздно согласится на уступки.
Видимо для подкрепления своих заявлений о «стремлении решать все вопросы финско-советских отношений в духе мира и добрососедства» 6 октября финны начали мобилизацию резервистов до 40 летнего возраста, полностью закончив её к 13 октября. В этот же период разведка Ленинградского военного округа зафиксировала усиление системы ПВО Хельсинки и начало эвакуации мирного населения из предполья.
Последний вариант соглашения, представленный советской стороной финской делегации в Москве, объявленный как «минимальные требования», выглядел следующим образом:
Финляндия соглашается сдать в аренду СССР сроком на 30 лет полуостров Ханко для постройки военно-морской базы и размещения там четырёхтысячного воинского контингента для её обороны.
Советскому военному флоту предоставляется право на якорную стоянку в заливе Лаппвик.
Финляндия передаёт СССР острова Гогланд, Сейскари, Лавансаари, Тютерсаари, Бьёрке, а также часть Карельского перешейка (при этом граница должна быть отодвинута от Ленинграда ещё на 70 км).
Существующий советско-финляндский пакт о ненападении дополняется статьёй о взаимных обязательствах не вступать в группировки и коалиции государств, враждебные той или другой стороне.
Оба государства разоружают свои укрепления на Карельском перешейке.
СССР передаёт Финляндии территорию в Карелии общей площадью вдвое больше полученной финской (5 529 км²).
СССР обязуется не возражать против вооружения Аландских островов собственными силами Финляндии.
Камнем преткновения стал вопрос о военной базе на полуострове Ханко, поскольку позиции сторон были жёсткими и диаметрально противоположными: СССР не хотел отказываться от этого требования, а Финляндия категорически не желала на него соглашаться. Предложение обмена территориями также было встречено негативно: хотя и предлагалось обменять Карельский перешеек на вдвое бóльшую территорию, богатую лесом, но Карельский перешеек был хорошо освоенной и используемой в сельскохозяйственных целях землёй, а предлагаемая в обмен территория практически не имела инфраструктуры. Кроме того, уступка даже части Карельского перешейка снижала оборонительные возможности Линии Маннергейма. Советские предложения не были приняты финской делегацией даже после того, как в конце октября газета «Правда» опубликовала заявление Молотова, в котором, в частности, говорилось - если Финляндия не смягчит свою позицию, Советский Союз может применить силу.
В свою очередь, финские военные высоко оценивали свои оборонительные возможности и считали, что для вступления в войну Красная Армия недостаточно сильна и организована. Кроме того, финская армия была уже отмобилизована, а СССР только начал концентрацию войск на финской границе, усиливая ЛВО войсками Калининского военного округа.
Уверенности финнам в своих силах, кстати, придавали и заявления авторитетных экспертов по СССР – троцкистов, которые на всех углах кричали о том, что после чисток Сталина Красная армия обескровлена, обезглавлена, уровень командных кадров удручающе низок, дисциплина в армии упала ниже плинтуса, и войска разбегутся после первых же выстрелов (предварительно перестреляв политруков). Для поддержания такой картины французы и англичане организовали утечку разведданных о Красной Армии, которые были тщательно отредактированы в нужном ключе. Следует заметить, что компания дезинформации финнов была проведена столь блестяще, что на неё купились и немцы, которые всего пару месяцев назад могли наблюдать действия советских войск в Польше.
Всё это привело к тому, что финны были уверены - СССР ведёт лишь «войну нервов», и после всех грозных заявлений всё-таки смягчит требования.
Итак, переговоры зашли в тупик, 13 ноября финская делегация отбыла из Москвы. По некоторым свидетельствам, Молотов прокомментировал отъезд финнов словами: «Политики сделали всё, что могли. Теперь дело за военными». Ну, зная Вячеслава Михайловича, трудно предположить, что он высказал это вслух, да ещё и при свидетелях. Но суть ситуации подмечена абсолютно верно.
Всегда готовы
Мы уже никогда не узнаем, что чувствовал Сталин, принимая решение о начале первой геополитической войны СССР. Одно было очевидно – война должна быть молниеносной. В случае её затягивания каждый день нёс угрозу создания европейского антисоветского блока и совместного выступления коалиции европейских стран, противостоять которой СССР был не в состоянии.
Кроме того, война должна была стать серьёзным экзаменом для армии, для новой генерации военачальников, для новых методов ведения современного общевойскового боя. РККА предстояло осуществить операцию, которой до этого не проводила ни одна армия в мире – прорыв глубоко эшелонированной обороны противника, с оборудованным предпольем, мощными фортификационными сооружениями, с невероятно сложным рельефом театра военных действий, да ещё и в неблагоприятных климатических условиях. Ещё раз повторю – опыта преодоления такой обороны не было ни у одной армии в мире. Первая мировая превратилась в позиционную после создании обычной эшелонированной полевой обороны (линии окопов, колючая проволока, пулемётные гнёзда, артиллерия на закрытых позициях). Этого оказалось достаточно для непреодолимости подобной обороны. Гражданская война тоже не давала опыта операции такой сложности. Словом – всё было впервые.
Накладывался ещё один фактор – операция должна была проводиться с минимальным привлечением дополнительных сил, так как такое привлечение растягивало время конфликта и позволяло обвинять СССР в подготовке агрессии. Спровоцированной, неспровоцированной – этот вопрос не имел значения. В любом случае, в глазах мирового сообщества СССР выглядел бы агрессором. Но чем скоротечнее конфликт – тем меньше времени на реакцию у «мировой прогрессивной общественности».
Вероятнее всего именно эти соображения были определяющими при принятии «плана Мерецкова» (обещавшего быстрое достижение результата наличными силами ЛВО) и, соответственно, при непринятии «плана Шапошникова» (обещавшего тот же результат, но в более длительный срок и с привлечением дополнительных сил других округов).
На снимке: Кирилл Афанасьевич Мерецков (1897-1966 гг.).
Не стоит забывать и того, что в расчётах военных присутствовало ещё несколько моментов, диктовавших оптимизм в оценке предстоящей кампании:
1. Чистейшей воды «шапкозакидательство» - «малой кровью, могучим ударом». Простое соотношение сил говорило о том, что война будет очередным «освободительным походом»:
Дивизии (расчётные) - Финская армия (14) - Красная армия (24) - Соотношение (1:1,7)
Личный состав - Финская армия (265 000) - Красная армия (425 640) - Соотношение (1:1,6)
Орудия и миномёты - Финская армия (534) - Красная армия (2 876) - Соотношение (1:5,4)
Танки - Финская армия (26) - Красная армия (2 289) - Соотношение (1:88)
Самолёты - Финская армия (270) - Красная армия (2 446) - Соотношение (1:9,1)
Кроме того, военные запасы Финляндии составляли:
патронов для винтовок, автоматов и пулемётов на - 2½ месяца
Снарядов для миномётов, полевых пушек и гаубиц на - 1 месяц
Горюче-смазочных материалов - на 2 месяца
Авиационного бензина - на 1 месяц.
Военная промышленность Финляндии была представлена одним государственным патронным заводом, одним пороховым и одним артиллерийским. Подавляющее превосходство СССР в авиации позволяло быстро вывести из строя или существенно осложнить работу всех трёх.
И, наконец, финская дивизия уступала советской как по численности (14'200 против 17'500), так и по огневой мощи:
Винтовок - Финская дивизия (11 000) - Советская дивизия (14 000)
Автоматов - Финская дивизия (250) - Советская дивизия (0)
Ручных пулемётов - Финская дивизия (250) - Советская дивизия (419)
Пулемётов (7,62-мм) - Финская дивизия (116) - Советская дивизия (200)
Пулемётов (12,7-мм) - Финская дивизия (6) - Советская дивизия (0)
Зенитных пулемётов (четырёхствольных) - Финская дивизия (0) - Советская дивизия (32)
Ручных гранатомётов Таубина - Финская дивизия (0) - Советская дивизия (26)
Миномётов (81-82-мм) - Финская дивизия (18) - Советская дивизия (18)
Миномётов (120-мм) - Финская дивизия (0) - Советская дивизия (12)
Орудий (37-45-мм) - Финская дивизия (18{30}) - Советская дивизия (48)
Орудий (75-90-мм) - Финская дивизия (24) - Советская дивизия (38)
Орудий (105—152-мм) - Финская дивизия (12) - Советская дивизия (40)
При таком соотношении – чего там и с кем там воевать? Советские военачальники во главе с Мерецковым продемонстрировали основную ошибку всего командного состава РККА, а в последствие – и Советской армии, и армии РФ: количественные показатели в военном деле не являются определяющими. Эффективность вооружений определяется не их количеством, а тактикой их применения. Впрочем, тактика всегда была и остаётся самым слабым местом российской армии. Подчёркиваю – всегда.
Для Мерецкова и его команды предстоящий конфликт не вызывал опасений. Но вместе с этим, Мерецков прекрасно понимал, что успех войск под его командованием, победа в первой геополитической войне резко подымет его вверх, на высшие военные должности СССР. Отсюда – тот азарт и ожесточение в отстаивании им своего плана перед Сталиным, Политбюро и Военным советом. Отсюда – его пионерская готовность начать хоть завтра, хоть дивизией, хоть корпусом. Возглавить и начать, а там – победа (потому что проиграть всё равно не дадут).
И Мерецков сумел убедить Сталина в правильности своей точки зрения. И получил необходимые полномочия. И произошёл «Майнильский инцидент». Первая геополитическая война СССР стала свершившимся фактом.
Практически все критики Сталина, СССР, России, ярые противники пакта Молотова-Риббентропа – говорят об одном: «Сталинский СССР вёл агрессивную политику против миролюбивых соседей. Сталин нападал на государства заведомо более слабые, не могущие противостоять агрессии, а, следовательно, агрессивных замыслов в отношении СССР ну никак не питавшие. Финляндия, Польша, Прибалтика, Румыния – какие же это противники, не смешите…»
Но смешно это выглядит только для тех, кто мыслит не на основе фактов, а на основе ассоциаций: скажешь - СССР, а в голове картинка – танки до горизонта, море пехотных дивизий (и для колорита – злобные НКВДешники с наганами и заградотрядовцы с пулемётами). Как обычно, картина, существующая в мозгах либеральной образованщины, с исторической реальностью имеет мало общего.
Перманентная напряжённость
Практически все критики Сталина, СССР, России, ярые противники пакта Молотова-Риббентропа – говорят об одном: «Сталинский СССР вёл агрессивную политику против миролюбивых соседей. Сталин нападал на государства заведомо более слабые, не могущие противостоять агрессии, а, следовательно, агрессивных замыслов в отношении СССР ну никак не питавшие. Финляндия, Польша, Прибалтика, Румыния – какие же это противники, не смешите…»
Но смешно это выглядит только для тех, кто мыслит не на основе фактов, а на основе ассоциаций: скажешь - СССР, а в голове картинка – танки до горизонта, море пехотных дивизий (и для колорита – злобные НКВДешники с наганами и заградотрядовцы с пулемётами). Как обычно, картина, существующая в мозгах либеральной образованщины, с исторической реальностью имеет мало общего.
Это сегодня смешно предположить, что прибалтийские государства, Польша, Финляндия, Румыния могут предпринять что-то серьёзное против России. Но тогда дело обстояло совершенно иначе. По состоянию на 1931 г. Польша, Финляндия, Румыния, Латвия, Литва и Эстония могли выставить 116 стрелковых дивизий и 75 кавалерийских полков, Япония - 64 пехотных дивизии и 16 кавалерийских бригад.
Этим «смешным цифрам» СССР мог противопоставить (при условии всеобщей мобилизации) 92 стрелковые дивизии (из них - 22 кадровых) и 74 кавалерийских полка. К тому же, значительную часть этих войск пришлось бы перебрасывать из внутренних районов России и Сибири (напомнить, в каком состоянии было железнодорожное хозяйство страны к этому времени?)
Соотношение по танкам: 483 - у «коалиции», 60 - у СССР. Соотношение по боевой авиации: 1 157 самолётов у «коалиции» и 689 у СССР. Соотношение по «живой силе»: 2,5 млн. у «коалиции» и 1,2 млн. у СССР. Только в отношении пушек соблюдалось примерное равенство.
И ещё два момента:
1. СССР практически не имел промышленной базы, сельское хозяйство страны и в условиях мирного времени справлялось с трудом. Все же вышеперечисленные страны ничего подобного не знали, их промышленность была более развитой, сельское хозяйство тоже, тылы, таким образом, были намного крепче - в отличие от СССР, у которого никаких «тылов», собственно, и не имелось.
2. К силам коалиции следовало смело приплюсовать военно-экономический потенциал Великобритании и Франции, которые ни за какие коврижки не остались бы в стороне от увлекательного процесса «распила СССР».
Многозначительно прозвучало во французском парламенте выступление ветерана Первой мировой и будущего сопредседателя Французского комитета национального освобождения генерала Анри Жиро: «В прошлой войне оставалось немало людей, энергия которых не была отдана войне. Последняя война не была "полной войной". Но "полной войной", несомненно, будет следующая война. Тогда будет мобилизована целая нация. Каждому человеку без различия возраста и пола в деле обороны назначается точная и определённая роль. Именно такой мобилизационный план мы и будем создавать в ближайшие годы… Никакой импровизации! Никакой свободы выбора! Во время будущей войны весь народ должен полностью подчиняться распоряжению властей. Власть заблаговременно составит расписание для каждого гражданина. Основная мысль нашего нового закона состоит в том, что, готовясь к «полной войне», власти должны будут разработать полный план мобилизации для каждого человека, учитывая его пол, возраст, индивидуальные способности, знания, состояние здоровья, род деятельности и силы. Во время войны свободных людей со свободой выбора работы нет. Всё заранее учтено. Расписания составлены. И в момент объявления мобилизации каждый немедленно отправляется и начинает намеченную для него и обязательную работу». Произнесено это было в 1929 году. Стесняюсь спросить, это с кем же генерал Жиро войну вести собирался?
В связи с этим совершенно реальными становятся планы наступательных действий, вынашиваемые штабами Финляндии и прибалтийских стран.
Прежде всего, эти государства считали СССР, исходя из предпосылки, что Россия никогда не откажется от своей империалистической политики, и не смирится с утратой Финляндии и прибалтийских территорий, главным потенциальным агрессором в Прибалтике. Кроме того, у всех этих стран имелись территориальные претензии к Советскому Союзу.
Примерно с 1925 года оборонительные оперативные планы финской армии по отношению к СССР сменились наступательными, разработанными под руководством начальника генерального штаба Курта Марти Валлениуса. Они предусматривали даже возможность наступления на Ленинград и главную военно-морскую базу Балтийского флота Кронштадт.
В середине 1920-х годов высший военный руководитель Финляндии Аарне Сихво предложил Латвии участвовать в разработке совместных планов взаимодействия подводных сил для блокирования советского Балтийского флота на выходе из Финского залива, однако это предложение не было принято.
В то же время финскому генштабу в 20- 30-е годы удалось установить тесные связи с генеральными штабами Швеции и Эстонии. Военное руководство Швеции в тот период было заинтересовано в организации обороны с востока от возможной агрессии Советского Союза с помощью Финляндии и Эстонии — а Финляндия, в свою очередь, рассчитывала на военную помощь со стороны шведов. В частности, для обеспечения этого предлагалось организовать блокирование Финского залива силами и средствами Финляндии и Эстонии, что позволило бы Швеции беспрепятственно перебрасывать войска в Финляндию через Ботнический залив и, одновременно, обеспечило бы безопасность Аландских островов.
В начале 1930-х гг. руководство Финляндии и Эстонии санкционировало совместную разработку оперативных планов военными ведомствами этих стран с целью более тесного взаимодействия. В оперативном плане финского генштаба 1930 года, в частности, указывалось: «…Как военно-политическая, так и стратегическая обстановка требует совместных действий с соседними странами. Любое ухудшение ситуации повлекло бы ухудшение стратегического положения Финляндии… Мы должны попытаться вести военные операции таким образом, чтобы смягчить обстановку к югу от Финского залива. Задачей Финляндии является оказание помощи Эстонии и Латвии посредством сковывания возможно больших сил русских…».
Косвенная помощь Эстонии имела целью недопущение советской оккупации эстонской территории и последующего размещения здесь советских военных баз, что позволило бы СССР контролировать морские коммуникации, обеспечить выход Балтийского флота в открытое море, в случае же войны - наносить удары по промышленным и населённым центрам континентальной части Финляндии, появлялась возможность захватить и контролирующие вход в разделяющий Швецию и Финляндию Ботнический залив Аландские острова.
В 1931 году идеи генерального штаба дополнил и развил председатель Совета обороны Финляндии генерал Карл Густав Маннергейм. В двух своих докладных записках, рассуждая о возможности одновременного нападения СССР на Финляндию, Эстонию и Латвию, Маннергейм предлагал не ограничиваться объединением военных усилий трёх стран, но также стремиться к получению военной помощи других стран через Лигу Наций. По его мнению, организация наступательных действий в направлении Ленинграда была бы крайне сложным, но возможным предприятием, особенно - в зимний период. При этом предлагалось организовать одновременное наступление из Финляндии и Северной Польши, что заперло бы Балтийский флот в восточной части Финского залива.
СССР сосредотачивается
В предыдущей части я достаточно много писал о Европе. И невольно ожидаю вопроса – а почему практически не упоминается СССР? Да по одной простой причине. До середины 30-х годов значение СССР на международной арене приближалось к нулю. Да, с территории СССР активно действовал Коминтерн. Но он преследовал исключительно свои цели разжигания мировой революции, которые к целям СССР как государства были прямо перпендикулярны. Коминтерн был сущим упырём, сосавшим деньги из СССР и рассматривавшим «эту страну» (термин, кстати, не изобретение новейшего времени, так о СССР выразился председатель исполкома Коминтерна Григорий Зиновьев) лишь как «вязанку дров для пожара мировой революции».
К началу 30-х годов Сталину удалось отжать «интернационалистов» от управления государством и начать сосредоточение всех сил на государственном, экономическом и военном строительстве.
Признаюсь – я не талантлив. Более того – я завистлив. И всей силой души завидую историкам, которые пишут «Сталин думал...», «Сталин втайне предполагал...», «Сталин в глубине души рассчитывал...». Искромётного таланта люди. Лишённый такого таланта, лишённый возможности знать, о чём думал Сталин, я могу лишь писать о том, что он говорил, что он делал, и как это соотносилось с экономическими, политическими и военными реалиями того времени.
Стоящие перед страной цели Сталин исчерпывающе сформулировал в речи на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности 4 февраля 1931 г.: «...мы не хотим оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между прочим, в том, что её непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все - за отсталость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную. Били потому, что это было выгодно, доходно и сходило безнаказанно… Таков уж волчий закон эксплуататоров - бить отсталых и слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб, значит, ты неправ, стало быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч - значит, ты прав, стало быть, тебя надо остерегаться. Вот почему нам нельзя больше отставать… Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». (И.В. Сталин, собр. соч., т. 13, стр. 38-39).
Мы можем говорить что угодно об агрессивных замыслах Сталина. Но вот как он оценивал потенциал страны в начале 30-х: «…мы получили в наследство от старого времени отсталую технически и полунищую, разорённую страну. Разорённая четырьмя годами империалистической войны, повторно разорённая тремя годами Гражданской войны, страна с полуграмотным населением, с низкой техникой, с отдельными оазисами промышленности, тонущими среди моря мельчайших крестьянских хозяйств, - вот такую страну мы получили в наследство от прошлого. Задача состояла в том, чтобы эту страну перевести с рельс средневековья и темноты на рельсы современной индустрии и машинизированного сельского хозяйства» (Речь в Кремлёвском дворце на выпуске академиков Красной армии 4 мая 1935 г.).
Насколько реально, положа руку на сердце, проводить с такой страной агрессивную политику, прекрасно зная, что противник только и ждёт возможности ответить со всею мощью своего военно-экономического потенциала?
И тридцатые – это запредельная по сложности, запредельная по накалу, запредельная по жестокости работа по созданию современной промышленной базы, модернизации сельского хозяйства, осуществлению культурной революции.
И всё это – в условиях открытой и скрытой фракционной борьбы в партии. И всё это – в условиях перманентной угрозы вооружённого вторжения извне. И всё это – в условиях непрекращающейся войны на границе. Достаточно одного факта: с февраля 1921 г. по февраль 1941 г. на границах было задержано 932 тысячи нарушителей. Разумеется, в это число тогда, несомненно, попадали люди, которые попросту бежали куда подальше от сложностей жизни. Быть может, и несколько преувеличена цифра в 30 000 шпионов, диверсантов и террористов. Пограничные войска ликвидировали 1 319 вооружённых банд, в которых насчитывалось более 40 000 бандитов. На границе задержано контрабанды на сумму более 132 млн. рублей, кроме того, изъято 2363 кг золота и 3904 кг серебра, много других ценностей. Уничтожено 7 тысяч вооружённых нарушителей. Изъято свыше 53 тысяч стволов огнестрельного оружия (винтовки и револьверы) и 1621 пулемёт. За эти двадцать лет пограничники только убитыми и ранеными потеряли 7643 человека.
А с тем, как относились тогда к СССР, красноречиво свидетельствует будничный факт 1933 года: когда морские пограничники попытались отогнать норвежских браконьеров из наших территориальных вод, наперерез им двинулось два эсминца Норвегии, без предупреждения открывших огонь.
И только в 1934 году, после первых успехов индустриализации, коллективизации, культурной революции, модернизации РККА, Сталин смог открыто заявить на XVII съезде: ««Дело явным образом идёт к новой войне... победу фашизма в Германии нужно рассматривать не только как признак слабости рабочего класса, а и как результат измен социал-демократии, расчистившей дорогу фашизму... дело идёт к новой империалистической войне как выходу из нынешнего положения... У нас не было ориентации на Германию, так же, как у нас нет ориентации на Францию. Мы ориентировались в прошлом и ориентируемся в настоящем на СССР и только на СССР. И если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересованными в нарушении мира, мы идём на это дело без колебаний... Наша внешняя политика ясна. Она есть политика сохранения мира и усиления торговых отношений со всеми странами, СССР не думает угрожать кому бы то ни было и, тем более, напасть на кого бы то ни было. Мы стоим за мир и отстаиваем дело мира. Но мы не боимся угроз и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны».
Эти слова стали переломным моментом внешней политики. Они констатировали, что СССР впредь будет ориентироваться исключительно на интересы государства, а не миражи «мировой революции».
И в этой связи сразу же стал вопрос о геополитическом положении СССР, точнее – о конфигурации его границ. И первым вопросом стала, естественно, граница с Финляндией.
Но прошло ещё четыре года, прежде чем Сталин приступил к решению вопроса о границах с Финляндией.
Чем же были заполнены эти годы?
Вопреки расхожему мнению, до середины 30-х Сталин не очень много времени уделял армии. Все силы отнимало народное хозяйство и коллективизация. Задачей Сталина на этом этапе являлось сохранение лояльности армии, а с этим справлялся Ворошилов, да и плеяда «первоконников» (выходцев из 1-й конной армии Будённого) уверено прогрызала себе дорогу к вершинам военного руководства. Но к середине 30-х стали происходить события, которые потребовали личного вмешательства Сталина в дело военного строительства.
С одной стороны, СССР готовился войти в клуб мировых держав и решительно отстаивать свои геополитические интересы. Армия – это инструмент проведения политики. А с инструментом творилось что-то не то.
Бои в Испании выявили недостатки боевой техники. Бои у озера Хасан - фактическую небоеспособность армии, катастрофическое положение дел на Дальневосточном ТВД. Заговор Тухачевского и разоблачение группы крупнейших военачальников показали, что армия является чем угодно, но только не инструментом проведения внешней политики. И вновь пришлось впрягаться в запредельную по сложности работу, одновременно решая сразу несколько задач – очищение армии от нелояльного элемента, техническое переоснащение армии, переучивание командного и рядового состава современным формам боя.
Кстати, об очищении: 19 сентября 1938 года начальник 6-го отдела УКНС (Управление командного и начальствующего состава) РККА полковник Ширяев представил заместителю народного комиссара обороны армейскому комиссару 1 ранга Е.А. Щаденко справку о числе командиров, уволенных (прошу заметить, уволенных всего, в том числе – по болезни, по выслуге лет, за дискредитирующие поступки и уголовные преступления, за дисциплинарные нарушения) из рядов РККА в период с начала 1937 года по сентябрь 1938 года.
1937 - Всего уволено 20 643 - Из них арестовано 5 811
1937 - Всего уволено 16 118 - Из них арестовано 5 057
Всего - Всего уволено 36 761 - Из них арестовано 10 868
(РГВА. Фонд 37837, опись 10, дело 142, лист 93. Документ опубликован в "Военно-историческом журнале", 1993год .N 1.С. 56)
А 5 мая 1940 года армейский комиссар 1 ранга Е.А. Щаденко подписал "Отчёт начальника Управления по начальствующему составу РККА Наркомата обороны СССР", который заканчивался фразой: "Несправедливо уволенные возвращены в армию. Всего на 1 мая 1940 года - 12 461". Вот такой вот «разгром командных кадров и обезглавливание».
И если кто-то считает, что всё это можно сделать за пару лет – значит, этот человек армию видел только по телевизору. В несравнимо более благоприятных международных и экономических условиях модернизация армии Китая заняла 13 лет, модернизация армии США – около 10 лет.
Именно поэтому вопрос о конфигурации границы с Финляндией Сталин попытался решить сначала дипломатическим путём.
Разведка. Ну куда же без неё…
В апреле 1938 года по указанию Сталина органы разведки НКВД-НКГБ установили секретные контакты с руководством Финляндии и начали переговоры о возможном решении вопроса о границе и об установлении с Финляндией отношений, исключающих вооружённый конфликт или участие Финляндии в антисоветских военных коалициях. Непосредственная задача по ведению переговоров возлагалась на кадрового сотрудника разведки Бориса Аркадьевича Рыбкина (работавшего в Финляндии под чужим именем, как второй секретарь советского посольства Б.Н. Ярцев). На время ведения переговоров СССР отозвал из Финляндии своего посла и первого секретаря, оставив, таким образом, Рыбкина-Ярцева временным поверенным в делах. Доклады Рыбкина шли непосредственно Сталину, минуя НКИД. Литерное дело по данным переговорам получило кодовое наименование «Дело 7 апреля».
На снимке: Борис Аркадьевич Рыбкин (Борух Рывкин, 1899–1947 гг.).
Рыбкин провёл несколько встреч с министром иностранных дел Финляндии Рудольфом Хоолсти, министром иностранных дел Швеции Р. Сандлером, премьером Финляндии К. Каяндером, членом кабинета министров А. Таннером (который вскоре сменил Хоолсти на посту министра иностранных дел). 21 ноября переговоры зашли в тупик, и Рыбкин выехал в Москву.
На снимке: Вяйнё Альфред Таннер (фин. Väinö Alfred Tanner; 1881–1966 гг.) - лидер аграрной партии, министр финансов (1937-1939 гг.), министр иностранных дел (1939-1940 гг.) Финляндии.
Анализируя его отчёты о переговорах, наблюдаешь интересную деталь. Если сначала финны достаточно позитивно восприняли предложения о расширении торговых связей, экономического сотрудничества (в частности, предлагалось загрузить работой лесоперерабатывающие заводы Финляндии), совместных гарантий демилитаризации Аландских островов и полуострова Ханко, то, буквально через пару месяцев, ситуация изменилась. В словах финских политиков появились ссылки на Францию, Англию, Германию, ближе к концу переговоров – даже на Японию. Причём открыто говорилось, что эти страны готовы предоставить не менее (если не более) веские гарантии и преференции. Становится очевидным, что если западные страны на финнов и не давили, то уж на обещания не скупились – лишь бы не допустить альянса с СССР. В ходе заключительной беседы Таннер заявил Рыбкину, что финны готовы даже осуществлять закупку вооружений у СССР, но вопрос об укреплении Аландских островов, базе на Ханко, территориальные обмены – обсуждению не подлежат.
Дипломатия
В преддверии нарастающей угрозы войны в Европе политбюро вновь рассматривало вопросы обеспечения безопасности северных границ и потребовало от НКИД активизировать переговорный процесс с Финляндией:
« Из протокола № 67 21 января 1939 г.
Слушали:
п. 152. Об Аландских островах1.
Постановили:
Потребовать от Финляндии гарантии (если возможно - обменом нот) недопущения использования укреплений третьими странами против советского флота или в качестве морской базы, угрожающей СССР.
Требовать объяснения по поводу сообщения в шведской газете о продаже Германии островов близ Котки.
Выписка послана: т. Литвинову».
5 марта 1939 г. М. Литвинов сделал правительству Финляндии предложение о сдаче СССР в аренду на 30 лет островов Гогланд, Лавансаари, Сейскари и Тюторсаари (Берёзовые острова у г. Приморск) в Финском заливе для использования их в качестве наблюдательных пунктов на подступах к Ленинграду. 8 марта финская сторона отвергла это предложение. В тот же день состоялось заседание Политбюро:
« Из протокола № 69 8 марта 1939 г.
Слушали:
п. 84. Вопрос НКИД.
Постановили:
Направить тов. Штейна в Финляндию для выполнения миссии по поручению тов. Литвинова.
Выписки посланы: тт. Литвинову, Андрееву, Берия».
Во время переговоров с руководителями Финляндии Штейн выдвигал предложение как об аренде указанных островов, так и об их обмене на пограничные районы Советской Карелии. Однако позиция финнов оставалась неизменной. В беседах министра иностранных дел Финляндии Э. Эркко со Штейном финская сторона изъявила готовность предоставить письменную гарантию:
- защиты своей территории от любой агрессии;
- не заключать никаких соглашений, которые могли бы нарушить нейтралитет страны; а
- обсуждать с СССР вопросы безопасности Финского залива.
Однако предложения об аренде или об обмене островов правительство Финляндии решительно отвергло. Переговоры между СССР и Финляндией были прерваны. 6 апреля Штейн выехал в Москву.
На снимке: Финская делегация выезжает на переговоры в Москву. Октябрь 1939 года.
Последний раунд переговоров прошёл в Москве в октябре — ноябре 1939 года. Как по собственной инициативе, так и по настоянию Великобритании, Франции и США, Финляндия заняла максимально неуступчивую позицию. Среди союзников особенно отличился, рекомендуя финнам не останавливаться даже перед войной, «мутный Альбион». Их цель была достаточно прозрачной. Но вот методы – традиционные. Одновременно с давлением на финнов, англичане через своего посла в Москве неофициально заверили Советский Союз, что не станут вмешиваться в случае начала советско-финской войны (помните – «мы не собираемся вести по отношению к СССР макиавеллиевской политики»). Поддерживаемые Великобританией, Францией и США, финские политики были в полной уверенности, что СССР не решится на военное решение вопроса и, при достаточно жёсткой позиции Финляндии, рано или поздно согласится на уступки.
Видимо для подкрепления своих заявлений о «стремлении решать все вопросы финско-советских отношений в духе мира и добрососедства» 6 октября финны начали мобилизацию резервистов до 40 летнего возраста, полностью закончив её к 13 октября. В этот же период разведка Ленинградского военного округа зафиксировала усиление системы ПВО Хельсинки и начало эвакуации мирного населения из предполья.
Последний вариант соглашения, представленный советской стороной финской делегации в Москве, объявленный как «минимальные требования», выглядел следующим образом:
Финляндия соглашается сдать в аренду СССР сроком на 30 лет полуостров Ханко для постройки военно-морской базы и размещения там четырёхтысячного воинского контингента для её обороны.
Советскому военному флоту предоставляется право на якорную стоянку в заливе Лаппвик.
Финляндия передаёт СССР острова Гогланд, Сейскари, Лавансаари, Тютерсаари, Бьёрке, а также часть Карельского перешейка (при этом граница должна быть отодвинута от Ленинграда ещё на 70 км).
Существующий советско-финляндский пакт о ненападении дополняется статьёй о взаимных обязательствах не вступать в группировки и коалиции государств, враждебные той или другой стороне.
Оба государства разоружают свои укрепления на Карельском перешейке.
СССР передаёт Финляндии территорию в Карелии общей площадью вдвое больше полученной финской (5 529 км²).
СССР обязуется не возражать против вооружения Аландских островов собственными силами Финляндии.
Камнем преткновения стал вопрос о военной базе на полуострове Ханко, поскольку позиции сторон были жёсткими и диаметрально противоположными: СССР не хотел отказываться от этого требования, а Финляндия категорически не желала на него соглашаться. Предложение обмена территориями также было встречено негативно: хотя и предлагалось обменять Карельский перешеек на вдвое бóльшую территорию, богатую лесом, но Карельский перешеек был хорошо освоенной и используемой в сельскохозяйственных целях землёй, а предлагаемая в обмен территория практически не имела инфраструктуры. Кроме того, уступка даже части Карельского перешейка снижала оборонительные возможности Линии Маннергейма. Советские предложения не были приняты финской делегацией даже после того, как в конце октября газета «Правда» опубликовала заявление Молотова, в котором, в частности, говорилось - если Финляндия не смягчит свою позицию, Советский Союз может применить силу.
В свою очередь, финские военные высоко оценивали свои оборонительные возможности и считали, что для вступления в войну Красная Армия недостаточно сильна и организована. Кроме того, финская армия была уже отмобилизована, а СССР только начал концентрацию войск на финской границе, усиливая ЛВО войсками Калининского военного округа.
Уверенности финнам в своих силах, кстати, придавали и заявления авторитетных экспертов по СССР – троцкистов, которые на всех углах кричали о том, что после чисток Сталина Красная армия обескровлена, обезглавлена, уровень командных кадров удручающе низок, дисциплина в армии упала ниже плинтуса, и войска разбегутся после первых же выстрелов (предварительно перестреляв политруков). Для поддержания такой картины французы и англичане организовали утечку разведданных о Красной Армии, которые были тщательно отредактированы в нужном ключе. Следует заметить, что компания дезинформации финнов была проведена столь блестяще, что на неё купились и немцы, которые всего пару месяцев назад могли наблюдать действия советских войск в Польше.
Всё это привело к тому, что финны были уверены - СССР ведёт лишь «войну нервов», и после всех грозных заявлений всё-таки смягчит требования.
Итак, переговоры зашли в тупик, 13 ноября финская делегация отбыла из Москвы. По некоторым свидетельствам, Молотов прокомментировал отъезд финнов словами: «Политики сделали всё, что могли. Теперь дело за военными». Ну, зная Вячеслава Михайловича, трудно предположить, что он высказал это вслух, да ещё и при свидетелях. Но суть ситуации подмечена абсолютно верно.
Всегда готовы
Мы уже никогда не узнаем, что чувствовал Сталин, принимая решение о начале первой геополитической войны СССР. Одно было очевидно – война должна быть молниеносной. В случае её затягивания каждый день нёс угрозу создания европейского антисоветского блока и совместного выступления коалиции европейских стран, противостоять которой СССР был не в состоянии.
Кроме того, война должна была стать серьёзным экзаменом для армии, для новой генерации военачальников, для новых методов ведения современного общевойскового боя. РККА предстояло осуществить операцию, которой до этого не проводила ни одна армия в мире – прорыв глубоко эшелонированной обороны противника, с оборудованным предпольем, мощными фортификационными сооружениями, с невероятно сложным рельефом театра военных действий, да ещё и в неблагоприятных климатических условиях. Ещё раз повторю – опыта преодоления такой обороны не было ни у одной армии в мире. Первая мировая превратилась в позиционную после создании обычной эшелонированной полевой обороны (линии окопов, колючая проволока, пулемётные гнёзда, артиллерия на закрытых позициях). Этого оказалось достаточно для непреодолимости подобной обороны. Гражданская война тоже не давала опыта операции такой сложности. Словом – всё было впервые.
Накладывался ещё один фактор – операция должна была проводиться с минимальным привлечением дополнительных сил, так как такое привлечение растягивало время конфликта и позволяло обвинять СССР в подготовке агрессии. Спровоцированной, неспровоцированной – этот вопрос не имел значения. В любом случае, в глазах мирового сообщества СССР выглядел бы агрессором. Но чем скоротечнее конфликт – тем меньше времени на реакцию у «мировой прогрессивной общественности».
Вероятнее всего именно эти соображения были определяющими при принятии «плана Мерецкова» (обещавшего быстрое достижение результата наличными силами ЛВО) и, соответственно, при непринятии «плана Шапошникова» (обещавшего тот же результат, но в более длительный срок и с привлечением дополнительных сил других округов).
На снимке: Кирилл Афанасьевич Мерецков (1897-1966 гг.).
Не стоит забывать и того, что в расчётах военных присутствовало ещё несколько моментов, диктовавших оптимизм в оценке предстоящей кампании:
1. Чистейшей воды «шапкозакидательство» - «малой кровью, могучим ударом». Простое соотношение сил говорило о том, что война будет очередным «освободительным походом»:
Дивизии (расчётные) - Финская армия (14) - Красная армия (24) - Соотношение (1:1,7)
Личный состав - Финская армия (265 000) - Красная армия (425 640) - Соотношение (1:1,6)
Орудия и миномёты - Финская армия (534) - Красная армия (2 876) - Соотношение (1:5,4)
Танки - Финская армия (26) - Красная армия (2 289) - Соотношение (1:88)
Самолёты - Финская армия (270) - Красная армия (2 446) - Соотношение (1:9,1)
Кроме того, военные запасы Финляндии составляли:
патронов для винтовок, автоматов и пулемётов на - 2½ месяца
Снарядов для миномётов, полевых пушек и гаубиц на - 1 месяц
Горюче-смазочных материалов - на 2 месяца
Авиационного бензина - на 1 месяц.
Военная промышленность Финляндии была представлена одним государственным патронным заводом, одним пороховым и одним артиллерийским. Подавляющее превосходство СССР в авиации позволяло быстро вывести из строя или существенно осложнить работу всех трёх.
И, наконец, финская дивизия уступала советской как по численности (14'200 против 17'500), так и по огневой мощи:
Винтовок - Финская дивизия (11 000) - Советская дивизия (14 000)
Автоматов - Финская дивизия (250) - Советская дивизия (0)
Ручных пулемётов - Финская дивизия (250) - Советская дивизия (419)
Пулемётов (7,62-мм) - Финская дивизия (116) - Советская дивизия (200)
Пулемётов (12,7-мм) - Финская дивизия (6) - Советская дивизия (0)
Зенитных пулемётов (четырёхствольных) - Финская дивизия (0) - Советская дивизия (32)
Ручных гранатомётов Таубина - Финская дивизия (0) - Советская дивизия (26)
Миномётов (81-82-мм) - Финская дивизия (18) - Советская дивизия (18)
Миномётов (120-мм) - Финская дивизия (0) - Советская дивизия (12)
Орудий (37-45-мм) - Финская дивизия (18{30}) - Советская дивизия (48)
Орудий (75-90-мм) - Финская дивизия (24) - Советская дивизия (38)
Орудий (105—152-мм) - Финская дивизия (12) - Советская дивизия (40)
При таком соотношении – чего там и с кем там воевать? Советские военачальники во главе с Мерецковым продемонстрировали основную ошибку всего командного состава РККА, а в последствие – и Советской армии, и армии РФ: количественные показатели в военном деле не являются определяющими. Эффективность вооружений определяется не их количеством, а тактикой их применения. Впрочем, тактика всегда была и остаётся самым слабым местом российской армии. Подчёркиваю – всегда.
Для Мерецкова и его команды предстоящий конфликт не вызывал опасений. Но вместе с этим, Мерецков прекрасно понимал, что успех войск под его командованием, победа в первой геополитической войне резко подымет его вверх, на высшие военные должности СССР. Отсюда – тот азарт и ожесточение в отстаивании им своего плана перед Сталиным, Политбюро и Военным советом. Отсюда – его пионерская готовность начать хоть завтра, хоть дивизией, хоть корпусом. Возглавить и начать, а там – победа (потому что проиграть всё равно не дадут).
И Мерецков сумел убедить Сталина в правильности своей точки зрения. И получил необходимые полномочия. И произошёл «Майнильский инцидент». Первая геополитическая война СССР стала свершившимся фактом.
