Сапер на войне в особой цене
Минные поля врага были уравнением со многими неизвестными
Орден Александра Невского считался самым младшим знаком в ряду советских полководческих наград. Хотя многие фалеристы называют его наиболее красивой наградой СССР. Согласно статуту она вручалась офицерам, «проявившим в боях за Родину в Отечественной войне личную отвагу, мужество и храбрость и умелым командованием обеспечившим успешные действия своих частей». Житель подмосковного поселка Пироговский Геннадий Михайлович Дульнев стал кавалером ордена Александра Невского в победном сорок пятом, после взятия Кенигсберга.
О крепости с подземными бункерами, системой тайных ходов, запасами пищи и воды на три года осады маршал Александр Василевский сказал так: «Кенигсберг - крепкий орешек. Его трудно будет разгрызть».
Орден Александра Невского считался самым младшим знаком в ряду советских полководческих наград. Хотя многие фалеристы называют его наиболее красивой наградой СССР. Согласно статуту она вручалась офицерам, «проявившим в боях за Родину в Отечественной войне личную отвагу, мужество и храбрость и умелым командованием обеспечившим успешные действия своих частей». Житель подмосковного поселка Пироговский Геннадий Михайлович Дульнев стал кавалером ордена Александра Невского в победном сорок пятом, после взятия Кенигсберга.
О крепости с подземными бункерами, системой тайных ходов, запасами пищи и воды на три года осады маршал Александр Василевский сказал так: «Кенигсберг - крепкий орешек. Его трудно будет разгрызть».
Минные поля врага были уравнением со многими неизвестными
Орден Александра Невского считался самым младшим знаком в ряду советских полководческих наград. Хотя многие фалеристы называют его наиболее красивой наградой СССР. Согласно статуту она вручалась офицерам, «проявившим в боях за Родину в Отечественной войне личную отвагу, мужество и храбрость и умелым командованием обеспечившим успешные действия своих частей». Житель подмосковного поселка Пироговский Геннадий Михайлович Дульнев стал кавалером ордена Александра Невского в победном сорок пятом, после взятия Кенигсберга.
О крепости с подземными бункерами, системой тайных ходов, запасами пищи и воды на три года осады маршал Александр Василевский сказал так: «Кенигсберг - крепкий орешек. Его трудно будет разгрызть».
Все подступы к городу были перекрыты противотанковыми рвами глубиной до шести метров, надолбами, проволочными заграждениями, полями с тысячами противотанковых и противопехотных мин, всевозможными преградами из колючей проволоки и спиралей Бруно. Сама столица Восточной Пруссии представляла единый мощный укрепрайон: едва ли не каждый дом в городе был превращен в узел сопротивления, в опорный пункт.
Надо отдать должное немецким военным инженерам, которые тщательно продумали и умело построили совершенную и весьма оригинальную систему обороны. Гитлеровская пресса всячески расписывала ее неприступность. Геббельс уверял, что «большевики обломают себе зубы о гранит крепости», гарнизон которой насчитывал более полумиллиона солдат и офицеров, располагавших 8200 орудиями и минометами, 700 танками и штурмовыми орудиями. «Да, это была настоящая цитадель, но разве нашего солдата что-то может остановить!» - отметил Геннадий Михайлович.
Доты Кенигсберга
Примечательный факт: Кенигсберг - единственный город, не являвшийся столицей государства, в честь взятия которого в период Великой Отечественной войны в СССР учредили медаль.
Противник сражался с небывалым остервенением и потому листовки и обращения нашего командования призывали: «Овладеть Кенигсбергом - дело нашей чести, славы, доблести!», «Во имя полной победы над врагом Родина приказывает нам разрубить последний укрепленный узел Восточной Пруссии!».
Особую опасность представляли долговременные огневые точки, построенные еще за несколько лет до начала Второй мировой. «За годы войны довелось видеть разные доты, но такие мощные не приходилось, - вспоминает Дульнев. - Это были подземные бетонированные казематы в три этажа. Потом уже мы увидели, что они соединялись между собой тоннелями, имели подземные хранилища, санузлы и автономное водоснабжение. Сверху - перекрытия из брони толщиной 20 сантиметров. Их пробовали подавить артиллерией - ничего не вышло, только снаряды зря извели. Сверху укреплений на земле уже выросли кустарник и деревья. Перекрестным огнем крупнокалиберных пулеметов доты простреливали подходы друг к другу. Вокруг каждого дота - минное поле».
В тот период гвардии капитан Дульнев был заместителем командира 34-го отдельного саперного батальона 32-й гвардейской Краснознаменной ордена Суворова Таманской стрелковой дивизии.
Батальону поставили задачу - обеспечить наступающим войскам брешь шириной 350-400 метров в первой линии обороны врага. Доты стояли друг от друга на расстоянии 50-70 метров. «В течение двух суток были сформированы девять штурмовых групп. В каждую вошли опытные саперы, пехотинцы, подносчики взрывчатки и т.д. Например, чтобы уничтожить дот, приходилось закладывать несколько ящиков со взрывчаткой. В каждом - 25 килограммов тола. И представьте, насколько прочно был оборудован каземат, если после такого взрыва бронированный колпак едва сдвигался с места», - говорит Геннадий Михайлович.
Как отметил фронтовик, разведка выявила 13 дотов, изучила и обследовала подходы к ним. На Дульневе лежала очень ответственная задача - организация прорыва штурмовых групп в назначенный срок и по возможности одновременного вывода из строя всех 13 дотов. Капитану также требовалось поддерживать связь с артиллеристами, которые должны были бить по амбразурам огневых точек прямой наводкой. Прикрывали саперов пушки-«сорокапятки».
Взрывы намечалось произвести в 3.00. К этому часу штурмовым группам надлежало преодолеть по специально сделанным проходам минные поля и проволочные заграждения, обойти доты с тыла и в уязвимых местах установить взрывчатку. Фронтовик отметил, что весь февраль стояла погода с частыми снегопадами, дождями и моросью, сплошными туманами, что было на руку нашим бойцам.
«Преодолеть, обойти, установить...» Но это гладко выглядит только на бумаге. До каждого дота надо было пройти, а точнее, используя неглубокие лощинки, проползти сотни метров. По-пластунски, прижимаясь к земле так, чтобы между ней и телом не осталось и малейшей щелочки. Впрочем, расстояние имело значение еще и потому, что каждый метр мог стать последним. А когда зависали в ночном небе вражеские осветительные ракеты, приходилось буквально вдавливаться в холодную, мокрую землю и сливаться с ней недвижимо. Движение продолжалось лишь после того, как ракеты гасли. И так до следующей вспышки...
В намеченное время удалось подорвать все 13 дотов. На вопрос «Но ведь в подземелье сидели немцы, почему они не оказали сопротивления?» - фронтовик ответил: «Они после взрыва были так оглушены, что даже двигаться не могли». И добавил, что не спасли солдат врага и штампованные на бляхах ремней слова «С нами Бог!», которые, видимо, должны были хранить их от пуль и снарядов.
Геннадий Дульнев, который находился в составе одной из штурмовых групп, после обследования подземного каземата поднялся на поверхность: предстояло выбрать позицию для корректировки артиллерийского огня. Уже рассвело, рассеялся туман и офицер, видимо, стал хорошей мишенью для вражеского снайпера. Выстрелом ему буквально разворотило ногу: «Боли не почувствовал, но сапог развернуло в другую сторону». Бойцы разрезали обувь, наложили шину из деревяшек и, уложив на сетку одной из кроватей, потащили к своей передовой.
Так в ночь на 7 февраля победного года закончилась война для гвардейца. Орден Александра Невского нашел его уже в госпитале. Вручал его комбат, который и рассказал, что снайпер вел стрельбу из дота, который разведчики не сумели выявить.
Уходили на фронт первокурсники
Когда началась Великая Отечественная, Геннадию было 18 и он учился на первом курсе Московского военно-инженерного училища. Наскоро освоивших минно-взрывное дело будущих офицеров бросили под Ржев на подрыв промышленных объектов, минирование мостов, строительство противотанковых рвов. Взрывчатку таскали на себе. Немцы продвигались на восток так стремительно, что курсанты быстро поняли смысл поговорки «Промедление смерти подобно». Порой успевали опередить врага на считанные минуты. Отступали до столицы. «Это стало нашим экзаменом, который мы успешно сдали», - невесело пошутил фронтовик.
Позднее, уже лейтенантом, Дульнев принял саперный взвод, потом командовал ротой. Участвовал в боевых действиях по освобождению Кавказа, Тамани, Керченского полуострова, в других операциях. Говорит, что особенно тяжело пришлось при прорыве Голубой линии - укрепленного рубежа фашистов шириной в двадцать километров от Новороссийска до Темрюка. И все это время Геннадий Михайлович вместе с подчиненными выполнял рискованную работу: устанавливал противотанковые и противопехотные мины, снимал вражеские, делая проходы в минных полях противника для своей пехоты и техники. При отходе саперы шли последними, преграждая наступление врагу. В обороне передышку могли получить другие, но не саперы. Идут разведчики на задание за линию фронта - им надо готовить «дорожку»...
Работали в основном по ночам. Сколько их было, таких ночей на пределе человеческих возможностей, не считал. От усталости, напряжения счет обезвреженных мин не вели. Лишь однажды в беседе упомянул, что под Таманью «сняли, наверное, миллион мин». Миллион, возможно, и нет, но на тысячи счет шел.
О том, как воевал сапер, свидетельствуют награды: за бои на Кавказе - орден Красной Звезды, за освобождение Тамани - Отечественной войны 1-й степени, за обеспечение высадки войск на Керченский полуостров - Красного Знамени, за бои по освобождению Севастополя и штурм Сапун-горы - Отечественной войны 2-й степени.
Когда взяли Севастополь, во фронтовой газете «Вперед, за Родину!» появился портретный рисунок офицера с подписью «Герой боев за Крым трижды орденоносец гвардии капитан Г. Дульнев».
Сам Геннадий Михайлович говорит, что это был обычный труд. Да, именно так охарактеризовал в свое время дела фронтовых саперов Илья Эренбург. Вот отрывок из его корреспонденции «Чернорабочие войны», датированной ноябрем 1943 года: «Есть солдаты, о подвигах которых мало говорят. Их мужество лишено блеска. Их отвага носит защитный цвет. Саперы - это солдаты-труженики. Это чернорабочие войны.
Орден Александра Невского считался самым младшим знаком в ряду советских полководческих наград. Хотя многие фалеристы называют его наиболее красивой наградой СССР. Согласно статуту она вручалась офицерам, «проявившим в боях за Родину в Отечественной войне личную отвагу, мужество и храбрость и умелым командованием обеспечившим успешные действия своих частей». Житель подмосковного поселка Пироговский Геннадий Михайлович Дульнев стал кавалером ордена Александра Невского в победном сорок пятом, после взятия Кенигсберга.
О крепости с подземными бункерами, системой тайных ходов, запасами пищи и воды на три года осады маршал Александр Василевский сказал так: «Кенигсберг - крепкий орешек. Его трудно будет разгрызть».
Все подступы к городу были перекрыты противотанковыми рвами глубиной до шести метров, надолбами, проволочными заграждениями, полями с тысячами противотанковых и противопехотных мин, всевозможными преградами из колючей проволоки и спиралей Бруно. Сама столица Восточной Пруссии представляла единый мощный укрепрайон: едва ли не каждый дом в городе был превращен в узел сопротивления, в опорный пункт.
Надо отдать должное немецким военным инженерам, которые тщательно продумали и умело построили совершенную и весьма оригинальную систему обороны. Гитлеровская пресса всячески расписывала ее неприступность. Геббельс уверял, что «большевики обломают себе зубы о гранит крепости», гарнизон которой насчитывал более полумиллиона солдат и офицеров, располагавших 8200 орудиями и минометами, 700 танками и штурмовыми орудиями. «Да, это была настоящая цитадель, но разве нашего солдата что-то может остановить!» - отметил Геннадий Михайлович.
Доты Кенигсберга
Примечательный факт: Кенигсберг - единственный город, не являвшийся столицей государства, в честь взятия которого в период Великой Отечественной войны в СССР учредили медаль.
Противник сражался с небывалым остервенением и потому листовки и обращения нашего командования призывали: «Овладеть Кенигсбергом - дело нашей чести, славы, доблести!», «Во имя полной победы над врагом Родина приказывает нам разрубить последний укрепленный узел Восточной Пруссии!».
Особую опасность представляли долговременные огневые точки, построенные еще за несколько лет до начала Второй мировой. «За годы войны довелось видеть разные доты, но такие мощные не приходилось, - вспоминает Дульнев. - Это были подземные бетонированные казематы в три этажа. Потом уже мы увидели, что они соединялись между собой тоннелями, имели подземные хранилища, санузлы и автономное водоснабжение. Сверху - перекрытия из брони толщиной 20 сантиметров. Их пробовали подавить артиллерией - ничего не вышло, только снаряды зря извели. Сверху укреплений на земле уже выросли кустарник и деревья. Перекрестным огнем крупнокалиберных пулеметов доты простреливали подходы друг к другу. Вокруг каждого дота - минное поле».
В тот период гвардии капитан Дульнев был заместителем командира 34-го отдельного саперного батальона 32-й гвардейской Краснознаменной ордена Суворова Таманской стрелковой дивизии.
Батальону поставили задачу - обеспечить наступающим войскам брешь шириной 350-400 метров в первой линии обороны врага. Доты стояли друг от друга на расстоянии 50-70 метров. «В течение двух суток были сформированы девять штурмовых групп. В каждую вошли опытные саперы, пехотинцы, подносчики взрывчатки и т.д. Например, чтобы уничтожить дот, приходилось закладывать несколько ящиков со взрывчаткой. В каждом - 25 килограммов тола. И представьте, насколько прочно был оборудован каземат, если после такого взрыва бронированный колпак едва сдвигался с места», - говорит Геннадий Михайлович.
Как отметил фронтовик, разведка выявила 13 дотов, изучила и обследовала подходы к ним. На Дульневе лежала очень ответственная задача - организация прорыва штурмовых групп в назначенный срок и по возможности одновременного вывода из строя всех 13 дотов. Капитану также требовалось поддерживать связь с артиллеристами, которые должны были бить по амбразурам огневых точек прямой наводкой. Прикрывали саперов пушки-«сорокапятки».
Взрывы намечалось произвести в 3.00. К этому часу штурмовым группам надлежало преодолеть по специально сделанным проходам минные поля и проволочные заграждения, обойти доты с тыла и в уязвимых местах установить взрывчатку. Фронтовик отметил, что весь февраль стояла погода с частыми снегопадами, дождями и моросью, сплошными туманами, что было на руку нашим бойцам.
«Преодолеть, обойти, установить...» Но это гладко выглядит только на бумаге. До каждого дота надо было пройти, а точнее, используя неглубокие лощинки, проползти сотни метров. По-пластунски, прижимаясь к земле так, чтобы между ней и телом не осталось и малейшей щелочки. Впрочем, расстояние имело значение еще и потому, что каждый метр мог стать последним. А когда зависали в ночном небе вражеские осветительные ракеты, приходилось буквально вдавливаться в холодную, мокрую землю и сливаться с ней недвижимо. Движение продолжалось лишь после того, как ракеты гасли. И так до следующей вспышки...
В намеченное время удалось подорвать все 13 дотов. На вопрос «Но ведь в подземелье сидели немцы, почему они не оказали сопротивления?» - фронтовик ответил: «Они после взрыва были так оглушены, что даже двигаться не могли». И добавил, что не спасли солдат врага и штампованные на бляхах ремней слова «С нами Бог!», которые, видимо, должны были хранить их от пуль и снарядов.
Геннадий Дульнев, который находился в составе одной из штурмовых групп, после обследования подземного каземата поднялся на поверхность: предстояло выбрать позицию для корректировки артиллерийского огня. Уже рассвело, рассеялся туман и офицер, видимо, стал хорошей мишенью для вражеского снайпера. Выстрелом ему буквально разворотило ногу: «Боли не почувствовал, но сапог развернуло в другую сторону». Бойцы разрезали обувь, наложили шину из деревяшек и, уложив на сетку одной из кроватей, потащили к своей передовой.
Так в ночь на 7 февраля победного года закончилась война для гвардейца. Орден Александра Невского нашел его уже в госпитале. Вручал его комбат, который и рассказал, что снайпер вел стрельбу из дота, который разведчики не сумели выявить.
Уходили на фронт первокурсникиКогда началась Великая Отечественная, Геннадию было 18 и он учился на первом курсе Московского военно-инженерного училища. Наскоро освоивших минно-взрывное дело будущих офицеров бросили под Ржев на подрыв промышленных объектов, минирование мостов, строительство противотанковых рвов. Взрывчатку таскали на себе. Немцы продвигались на восток так стремительно, что курсанты быстро поняли смысл поговорки «Промедление смерти подобно». Порой успевали опередить врага на считанные минуты. Отступали до столицы. «Это стало нашим экзаменом, который мы успешно сдали», - невесело пошутил фронтовик.
Позднее, уже лейтенантом, Дульнев принял саперный взвод, потом командовал ротой. Участвовал в боевых действиях по освобождению Кавказа, Тамани, Керченского полуострова, в других операциях. Говорит, что особенно тяжело пришлось при прорыве Голубой линии - укрепленного рубежа фашистов шириной в двадцать километров от Новороссийска до Темрюка. И все это время Геннадий Михайлович вместе с подчиненными выполнял рискованную работу: устанавливал противотанковые и противопехотные мины, снимал вражеские, делая проходы в минных полях противника для своей пехоты и техники. При отходе саперы шли последними, преграждая наступление врагу. В обороне передышку могли получить другие, но не саперы. Идут разведчики на задание за линию фронта - им надо готовить «дорожку»...
Работали в основном по ночам. Сколько их было, таких ночей на пределе человеческих возможностей, не считал. От усталости, напряжения счет обезвреженных мин не вели. Лишь однажды в беседе упомянул, что под Таманью «сняли, наверное, миллион мин». Миллион, возможно, и нет, но на тысячи счет шел.
О том, как воевал сапер, свидетельствуют награды: за бои на Кавказе - орден Красной Звезды, за освобождение Тамани - Отечественной войны 1-й степени, за обеспечение высадки войск на Керченский полуостров - Красного Знамени, за бои по освобождению Севастополя и штурм Сапун-горы - Отечественной войны 2-й степени.
Когда взяли Севастополь, во фронтовой газете «Вперед, за Родину!» появился портретный рисунок офицера с подписью «Герой боев за Крым трижды орденоносец гвардии капитан Г. Дульнев».
Сам Геннадий Михайлович говорит, что это был обычный труд. Да, именно так охарактеризовал в свое время дела фронтовых саперов Илья Эренбург. Вот отрывок из его корреспонденции «Чернорабочие войны», датированной ноябрем 1943 года: «Есть солдаты, о подвигах которых мало говорят. Их мужество лишено блеска. Их отвага носит защитный цвет. Саперы - это солдаты-труженики. Это чернорабочие войны.
