Фантазии маршала победы
И в самом деле – так о войне не писал никто
Многие отечественные историки достаточно часто ссылаются в своих работах на мемуары Георгия Жукова «Воспоминания и размышления». Что в трудах полководца ложь и вымыслы присутствуют почти в каждом абзаце, знают многие (но, похоже, еще не все). Причем ложь, что называется, по-крупному. Но маршал победы (и его так называемые литературные редакторы) очень часто прокалывались и по мелочам.
Многие отечественные историки достаточно часто ссылаются в своих работах на мемуары Георгия Жукова «Воспоминания и размышления». Что в трудах полководца ложь и вымыслы присутствуют почти в каждом абзаце, знают многие (но, похоже, еще не все). Причем ложь, что называется, по-крупному. Но маршал победы (и его так называемые литературные редакторы) очень часто прокалывались и по мелочам.
И в самом деле – так о войне не писал никто
Многие отечественные историки достаточно часто ссылаются в своих работах на мемуары Георгия Жукова «Воспоминания и размышления». Что в трудах полководца ложь и вымыслы присутствуют почти в каждом абзаце, знают многие (но, похоже, еще не все). Причем ложь, что называется, по-крупному. Но маршал победы (и его так называемые литературные редакторы) очень часто прокалывались и по мелочам.
Обратимся хотя бы к нескольким страницам маршальских рассказов. Сразу скажем, цитируем по книге «Воспоминания и размышления», Издательство Агентства печати Новости, 1974 г. Правда, наши современные военачальники утверждают, что правильное издание этого эпохального труда – только десятое, а я цитирую всего лишь по третьему. Ну, да ладно. По-моему, цитируемые мной страницы не претерпели существенной корректировки во всех изданиях.
Вот, в частности.
С. 243-244.
«В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева. Я хорошо знал его еще по работе в Киевском военном округе. По внешнему виду комкора и командиров штаба нетрудно было догадаться, что они совершили нелегкий путь. Они очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды, настроение у них было приподнятое…».
То, что Георгий Жуков утром 23 июня 1941 г. был в Москве, будем считать несущественной мелочью.
Теперь о том, как «…очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды». По тексту, надо прямо сказать, не совсем понятно – кто прошел – комкор и командиры штаба? Или же 8-й механизированный корпус «весь» прошел?
И что можно было понять «по внешнему виду комкора и командиров штаба»? И те другие совершали марш или на легковом автомобиле, или в автобусе. Так что разве что не выспались. Но и ничего удивительного. Второй день идет война. Тут уже не до полноценного отдыха. Но даже в обстановке того времени невозможно представить, чтобы офицеры штаба корпуса передвигались на броне, скажем, Т-26 или БТ-7. И покрылись пылью, грязью, пропитались бензиновой гарью. Штаб корпуса, заметим – он и в Африке штаб корпуса.
Но будем и это считать мелочью.
Обратимся теперь к с. 244 «Воспоминаний…».
«…Глядя на Д. И. Рябышева и командиров штаба, я вспомнил славную 11-ю танковую бригаду, ее командира, отважного комбрига М. П. Яковлева, вспомнил, как отважно громили противника бойцы этой бригады у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе.
«Да, эти люди будут и теперь драться не хуже, - подумал я. - Лишь бы не опоздать с контрударом...»
Д. И. Рябышев показал на карте, где и как располагается корпус. Он коротко доложил, в каком состоянии его части.
- Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов, - сказал он. - За эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня.
- Хорошо, - ответил я. - Конечно, лучше было бы нанести контрудар совместно с 9, 19-м и 22-м механизированными корпусами, но они, к сожалению, выходят в исходные районы с опозданием. Ждать полного сосредоточения корпусов нам не позволит обстановка. Контрудару 8-го механизированного корпуса противник может противопоставить сильный танковый и противотанковый артиллерийский заслон. Учитывая это обстоятельство, нужно тщательно разведать местность и противника.
Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!»
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - спокойно заметил Дмитрий Иванович, - а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели. Так что, товарищ генерал армии, придется условно считать, что мы уже укрыты в щели.
- Вы, Дмитрий Иванович, что-то хотели сказать?
- Я хотел предложить, может быть, мы сейчас перекусим?
- Неплохая мысль. У меня, кажется, в машине кое-что есть.
В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб. Я посмотрел на Д. И. Рябышева и присутствовавших командиров. Видна была только деловая сосредоточенность. Они чувствовали себя примерно так же, как на полевых учениях.
«Молодцы, - подумалось мне. - С такими войну не проигрывают...».
Договорившись с командиром корпуса по принципиальным вопросам, к вечеру мы вернулись в Тернополь на командный пункт фронта».
Читаешь – и слеза прошибает, честное слово. Какие, блин храбрецы. Каков Жуков-то молодец. Бомбы рвутся, а он закусывать собирается.
Теперь о том, как, куда и кто шел. И вообще – как было на самом деле.
Будем сравнивать текст воспоминаний Георгия Жукова с «Описанием командиром 8-го механизированного корпуса боевых действий корпуса с 22 по 29 июня 1941 г., карта 200 000». Документ подписан 18.7.41 г., № 00232. В настоящее время находится в ЦА МО Ф.229, оп. З780сс, д.6, лл.116-121.
Вот как об этих событиях докладывал Дмитрий Рябышев.
«1. По приказу командующего 26-й армией № 002 от 17.5.41 г. части 8-го механизированного корпуса в 5.40 22.6.41 г. были подняты по тревоге и к исходу дня, составляя резерв, 26-й армии, сосредоточились в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче. За 22.6.41 г. корпус в среднем, с учетом выдвижения частей в район сосредоточения по тревоге, прошел 81 км.
2. В 20.40 22.6.41 г. корпус, не успев полностью сосредоточиться в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче, приказом командующего Юго-Западньм фронтом был выведен в новый район Куровице, Винники, Борыниче. По этому приказу корпусу ставилась задача: после ночного марша к утру 23.6.41 г. сосредоточиться в районе Куровице в готовности парирования удара мотомеханизированных соединений противника в направлении Броды и войти в подчинение 6-й армии. Корпус с 23-24.00 22.6.41 г. начал выдвижение в новый район по двум маршрутам, и к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски.
К этому же времени был получен устный приказ командующего 6-й армией о повороте корпуса и сосредоточения его в районе (иск.) Яворов, (иск.) Грудек Ягельоньски, Ярына.
Корпус (без танковых полков 12-й танковой дивизии и артиллерийского полка 7-й мотострелковой дивизии, сосредоточившихся в районе Куровице), сосредоточился в указанном районе к 24.00 23.6.41 г.
Марш с первого и второго районов сосредоточения в район северо-западнее Грудек Ягельоньски проходил по двум маршрутам вне воздействия авиации противника».
А теперь будем сравнивать текст Дмитрия Рябышева и воспоминания Георгия Жукова.
Жуков:
«…В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева…»
Рябышев:
«Корпус с 23-24.00 22.6.41 г. начал выдвижение в новый район по двум маршрутам, и к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски».
То есть в 9.00 корпус в полном составе был на марше. КП, естественно, никакого на тот момент времени не существовало. «Прибыть» Жукову было попросту некуда.
Но самая поразительная вещь - в своем отчете командир корпуса не упоминает о том, что в соединение в 9.00 23.6.1941 г. прибыл начальник Генерального штаба Герой Советского Союза генерал армии Георгий Жуков.
Визит в корпус второго человека в Вооруженных Силах равносилен полному солнечному затмению, случившемуся в боевых порядках соединения. Или падению Тунгусского метеорита.
Если генерал Рябышев в отчетном документе не вспомнил о визите Жукова 23.6.1941 г., то такового попросту в это день не было.
После сказанного анализировать текст Георгия Жукова не имеет смысла.
Не было маршала победы в корпусе Рябышева в тот момент времени - и все тут.
Зачем, казалось бы, более подробно вникать в маршальские фантазии?
Но продолжим. Ради интереса. Поцепляемся за слова.
Жуков:
«…Д. И. Рябышев показал на карте, где и как располагается корпус. Он коротко доложил, в каком состоянии его части.
- Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов, - сказал он. - За эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня».
Рябышев:
«…к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски».
Если бы Рябышев и докладывал Жукову обстановку в 9.00 23.6.1941 г. (а этого на самом деле не было), то в лучшем случае (корпус в этот момент находился на марше) он мог сказать, где находятся «головы» колонн.
Остальное следует отнести на счет неграмотных в военном деле политруков-редакторов воспоминаний Жукова.
Командир корпуса (даже среднего уровня подготовки) такими словами (какие вкладывают в его уста редакторы жуковских рассказов) выразиться никак не мог.
Перечисляем:
«…за эти же сутки будет произведена боевая разведка».
Что такое «боевая разведка», знают только политруки. Разведка, в частности, бывает войсковой, оперативной и стратегической. Она должна вестись непрерывно и в любых условиях обстановки (в том числе и на марше).
«…и организовано управление корпусом».
Напрашивается вывод, что на марше командир корпуса утратил управление соединением. А оно тоже, как и разведка, должно быть непрерывным.
Что тут скажешь - ересь, да и только.
Читаем Жукова дальше.
«…Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!»
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - спокойно заметил Дмитрий Иванович, - а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели. Так что, товарищ генерал армии, придется условно считать, что мы уже укрыты в щели.
- Вы, Дмитрий Иванович, что-то хотели сказать?
- Я хотел предложить, может быть, мы сейчас перекусим?
- Неплохая мысль. У меня, кажется, в машине кое-что есть.
В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб. Я посмотрел на Д. И. Рябышева и присутствовавших командиров. Видна была только деловая сосредоточенность. Они чувствовали себя примерно так же, как на полевых учениях».
Теперь по предложениям.
Жуков:
«…Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!»
Рябышев:
«…Марш с первого и второго районов сосредоточения в район северо-западнее Грудек Ягельоньски проходил по двум маршрутам вне воздействия авиации противника».
То есть если бы даже Жуков и был 23 июня у Рябышева, то никто в это время в 8-м механизированном корпусе не подавал команд «Воздух» - по той простой причине, что немцы в этот день не бомбили и не обстреливали с воздуха боевые порядки корпуса. Ну, не было повода закусить под бомбами противника – хоть тресни.
Теперь о «противовоздушных щелях». Прочитайте это еще раз. Ну, ересь же.
Обратимся к документам.
Щель - узкий ров длиной 3-6 м и глубиной 1,5-1,8 м, предназначенный для защиты личного состава от пуль, осколков снарядов, мин и авиабомб, а также от поражающих факторов ядерного взрыва. Щели устраиваются при оборудовании позиций и р-нов расположения войск. Они могут быть открытыми сверху или перекрытыми. Покрытие устраивается из бревен (досок, жердей, жел.-бет. плит, элементов волнистой стали и т. д.) и слоя грунта в 40-50 см. Крутости щели в неустойчивых грунтах укрепляются жердями, досками, хворостом, камышом и пр. Вход в перекрытую щель закрывается приставным щитом из жердей или занавесом из брезента, плащ-накидки и т.п.
Иными словами, добавлять эпитет к термину «щель» - неграмотно. Не бывает противопульных, противоосколочных и противовоздушных щелей. Щель – она и есть щель.
Поскольку Дмитрий Рябышев подобных сентенций («а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели») не произносил, то выражение «противовоздушная щель» должно числится за Жуковым (или за его малограмотными литературными редакторами).
Читаем дальше.
Жуков:
«В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб».
В июне 1941 г. обязанности начальник штаба 8-го механизированного корпуса исполнял подполковник Александр Цинченко. То есть уже неправда – начальника штаба корпуса не было – был исполняющий.
Трудно себе представить - начальник Генерального штаба пригласил к себе подполковника (без разрешения к руководителю такого ранга не подойти и на пушечный выстрел). Потом, в чем, собственно говоря, смысл встречи генерала с подполковником? Выслушать его мнение о противостоящем противнике? Но Цинченко к тому времени опыта боевых действий с немцами не имел. Ничего интересного он начальнику Генерального штаба сказать объективно не мог. Встреча с ним была лишена смысла.
А фраза «и другие командиры штаба»? Это, вероятно, начальник оперативного отдела штаба корпуса подполковник Павел Шмырев и начальник разведывательного отдела подполковник Авраам Лосев.
Конечно, чтобы встретиться с тремя необстрелянными подполковниками (то есть не имеющими опыта боевых действий с германской армией) – для этого начальнику Генштаба стоило, безусловно, прилетать из Москвы. Выслушать их впечатления об необычайно бестолковых маршах и контрмаршах, которыми занимался 8-й мк в первые дни войны.
Многие отечественные историки достаточно часто ссылаются в своих работах на мемуары Георгия Жукова «Воспоминания и размышления». Что в трудах полководца ложь и вымыслы присутствуют почти в каждом абзаце, знают многие (но, похоже, еще не все). Причем ложь, что называется, по-крупному. Но маршал победы (и его так называемые литературные редакторы) очень часто прокалывались и по мелочам.
Обратимся хотя бы к нескольким страницам маршальских рассказов. Сразу скажем, цитируем по книге «Воспоминания и размышления», Издательство Агентства печати Новости, 1974 г. Правда, наши современные военачальники утверждают, что правильное издание этого эпохального труда – только десятое, а я цитирую всего лишь по третьему. Ну, да ладно. По-моему, цитируемые мной страницы не претерпели существенной корректировки во всех изданиях.
Вот, в частности.
С. 243-244.
«В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева. Я хорошо знал его еще по работе в Киевском военном округе. По внешнему виду комкора и командиров штаба нетрудно было догадаться, что они совершили нелегкий путь. Они очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды, настроение у них было приподнятое…».
То, что Георгий Жуков утром 23 июня 1941 г. был в Москве, будем считать несущественной мелочью.
Теперь о том, как «…очень быстро прошли из района Дрогобыча в район Броды». По тексту, надо прямо сказать, не совсем понятно – кто прошел – комкор и командиры штаба? Или же 8-й механизированный корпус «весь» прошел?
И что можно было понять «по внешнему виду комкора и командиров штаба»? И те другие совершали марш или на легковом автомобиле, или в автобусе. Так что разве что не выспались. Но и ничего удивительного. Второй день идет война. Тут уже не до полноценного отдыха. Но даже в обстановке того времени невозможно представить, чтобы офицеры штаба корпуса передвигались на броне, скажем, Т-26 или БТ-7. И покрылись пылью, грязью, пропитались бензиновой гарью. Штаб корпуса, заметим – он и в Африке штаб корпуса.
Но будем и это считать мелочью.
Обратимся теперь к с. 244 «Воспоминаний…».
«…Глядя на Д. И. Рябышева и командиров штаба, я вспомнил славную 11-ю танковую бригаду, ее командира, отважного комбрига М. П. Яковлева, вспомнил, как отважно громили противника бойцы этой бригады у горы Баин-Цаган на Халхин-Голе.
«Да, эти люди будут и теперь драться не хуже, - подумал я. - Лишь бы не опоздать с контрударом...»
Д. И. Рябышев показал на карте, где и как располагается корпус. Он коротко доложил, в каком состоянии его части.
- Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов, - сказал он. - За эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня.
- Хорошо, - ответил я. - Конечно, лучше было бы нанести контрудар совместно с 9, 19-м и 22-м механизированными корпусами, но они, к сожалению, выходят в исходные районы с опозданием. Ждать полного сосредоточения корпусов нам не позволит обстановка. Контрудару 8-го механизированного корпуса противник может противопоставить сильный танковый и противотанковый артиллерийский заслон. Учитывая это обстоятельство, нужно тщательно разведать местность и противника.
Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!»
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - спокойно заметил Дмитрий Иванович, - а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели. Так что, товарищ генерал армии, придется условно считать, что мы уже укрыты в щели.
- Вы, Дмитрий Иванович, что-то хотели сказать?
- Я хотел предложить, может быть, мы сейчас перекусим?
- Неплохая мысль. У меня, кажется, в машине кое-что есть.
В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб. Я посмотрел на Д. И. Рябышева и присутствовавших командиров. Видна была только деловая сосредоточенность. Они чувствовали себя примерно так же, как на полевых учениях.
«Молодцы, - подумалось мне. - С такими войну не проигрывают...».
Договорившись с командиром корпуса по принципиальным вопросам, к вечеру мы вернулись в Тернополь на командный пункт фронта».
Читаешь – и слеза прошибает, честное слово. Какие, блин храбрецы. Каков Жуков-то молодец. Бомбы рвутся, а он закусывать собирается.
Теперь о том, как, куда и кто шел. И вообще – как было на самом деле.
Будем сравнивать текст воспоминаний Георгия Жукова с «Описанием командиром 8-го механизированного корпуса боевых действий корпуса с 22 по 29 июня 1941 г., карта 200 000». Документ подписан 18.7.41 г., № 00232. В настоящее время находится в ЦА МО Ф.229, оп. З780сс, д.6, лл.116-121.
Вот как об этих событиях докладывал Дмитрий Рябышев.
«1. По приказу командующего 26-й армией № 002 от 17.5.41 г. части 8-го механизированного корпуса в 5.40 22.6.41 г. были подняты по тревоге и к исходу дня, составляя резерв, 26-й армии, сосредоточились в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче. За 22.6.41 г. корпус в среднем, с учетом выдвижения частей в район сосредоточения по тревоге, прошел 81 км.
2. В 20.40 22.6.41 г. корпус, не успев полностью сосредоточиться в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче, приказом командующего Юго-Западньм фронтом был выведен в новый район Куровице, Винники, Борыниче. По этому приказу корпусу ставилась задача: после ночного марша к утру 23.6.41 г. сосредоточиться в районе Куровице в готовности парирования удара мотомеханизированных соединений противника в направлении Броды и войти в подчинение 6-й армии. Корпус с 23-24.00 22.6.41 г. начал выдвижение в новый район по двум маршрутам, и к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски.
К этому же времени был получен устный приказ командующего 6-й армией о повороте корпуса и сосредоточения его в районе (иск.) Яворов, (иск.) Грудек Ягельоньски, Ярына.
Корпус (без танковых полков 12-й танковой дивизии и артиллерийского полка 7-й мотострелковой дивизии, сосредоточившихся в районе Куровице), сосредоточился в указанном районе к 24.00 23.6.41 г.
Марш с первого и второго районов сосредоточения в район северо-западнее Грудек Ягельоньски проходил по двум маршрутам вне воздействия авиации противника».
А теперь будем сравнивать текст Дмитрия Рябышева и воспоминания Георгия Жукова.
Жуков:
«…В 9 часов утра 23 июня мы прибыли на командный пункт командира 8-го механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева…»
Рябышев:
«Корпус с 23-24.00 22.6.41 г. начал выдвижение в новый район по двум маршрутам, и к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски».
То есть в 9.00 корпус в полном составе был на марше. КП, естественно, никакого на тот момент времени не существовало. «Прибыть» Жукову было попросту некуда.
Но самая поразительная вещь - в своем отчете командир корпуса не упоминает о том, что в соединение в 9.00 23.6.1941 г. прибыл начальник Генерального штаба Герой Советского Союза генерал армии Георгий Жуков.
Визит в корпус второго человека в Вооруженных Силах равносилен полному солнечному затмению, случившемуся в боевых порядках соединения. Или падению Тунгусского метеорита.
Если генерал Рябышев в отчетном документе не вспомнил о визите Жукова 23.6.1941 г., то такового попросту в это день не было.
После сказанного анализировать текст Георгия Жукова не имеет смысла.
Не было маршала победы в корпусе Рябышева в тот момент времени - и все тут.
Зачем, казалось бы, более подробно вникать в маршальские фантазии?
Но продолжим. Ради интереса. Поцепляемся за слова.
Жуков:
«…Д. И. Рябышев показал на карте, где и как располагается корпус. Он коротко доложил, в каком состоянии его части.
- Корпусу требуются сутки для полного сосредоточения, приведения в порядок материальной части и пополнения запасов, - сказал он. - За эти же сутки будет произведена боевая разведка и организовано управление корпусом. Следовательно, корпус может вступить в бой всеми силами утром 24 июня».
Рябышев:
«…к 11.00 23.6.41 г. головные части дивизии подошли: 12-й танковой дивизии - к Куровице, 7-й мотострелковой дивизии - к Миколаюв, а 34-я танковая дивизия прошла Грудек Ягельоньски».
Если бы Рябышев и докладывал Жукову обстановку в 9.00 23.6.1941 г. (а этого на самом деле не было), то в лучшем случае (корпус в этот момент находился на марше) он мог сказать, где находятся «головы» колонн.
Остальное следует отнести на счет неграмотных в военном деле политруков-редакторов воспоминаний Жукова.
Командир корпуса (даже среднего уровня подготовки) такими словами (какие вкладывают в его уста редакторы жуковских рассказов) выразиться никак не мог.
Перечисляем:
«…за эти же сутки будет произведена боевая разведка».
Что такое «боевая разведка», знают только политруки. Разведка, в частности, бывает войсковой, оперативной и стратегической. Она должна вестись непрерывно и в любых условиях обстановки (в том числе и на марше).
«…и организовано управление корпусом».
Напрашивается вывод, что на марше командир корпуса утратил управление соединением. А оно тоже, как и разведка, должно быть непрерывным.
Что тут скажешь - ересь, да и только.
Читаем Жукова дальше.
«…Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!»
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, - спокойно заметил Дмитрий Иванович, - а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели. Так что, товарищ генерал армии, придется условно считать, что мы уже укрыты в щели.
- Вы, Дмитрий Иванович, что-то хотели сказать?
- Я хотел предложить, может быть, мы сейчас перекусим?
- Неплохая мысль. У меня, кажется, в машине кое-что есть.
В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб. Я посмотрел на Д. И. Рябышева и присутствовавших командиров. Видна была только деловая сосредоточенность. Они чувствовали себя примерно так же, как на полевых учениях».
Теперь по предложениям.
Жуков:
«…Только Д. И. Рябышев что-то хотел сказать мне, как раздалась команда: «Воздух!»
Рябышев:
«…Марш с первого и второго районов сосредоточения в район северо-западнее Грудек Ягельоньски проходил по двум маршрутам вне воздействия авиации противника».
То есть если бы даже Жуков и был 23 июня у Рябышева, то никто в это время в 8-м механизированном корпусе не подавал команд «Воздух» - по той простой причине, что немцы в этот день не бомбили и не обстреливали с воздуха боевые порядки корпуса. Ну, не было повода закусить под бомбами противника – хоть тресни.
Теперь о «противовоздушных щелях». Прочитайте это еще раз. Ну, ересь же.
Обратимся к документам.
Щель - узкий ров длиной 3-6 м и глубиной 1,5-1,8 м, предназначенный для защиты личного состава от пуль, осколков снарядов, мин и авиабомб, а также от поражающих факторов ядерного взрыва. Щели устраиваются при оборудовании позиций и р-нов расположения войск. Они могут быть открытыми сверху или перекрытыми. Покрытие устраивается из бревен (досок, жердей, жел.-бет. плит, элементов волнистой стали и т. д.) и слоя грунта в 40-50 см. Крутости щели в неустойчивых грунтах укрепляются жердями, досками, хворостом, камышом и пр. Вход в перекрытую щель закрывается приставным щитом из жердей или занавесом из брезента, плащ-накидки и т.п.
Иными словами, добавлять эпитет к термину «щель» - неграмотно. Не бывает противопульных, противоосколочных и противовоздушных щелей. Щель – она и есть щель.
Поскольку Дмитрий Рябышев подобных сентенций («а мы еще не успели вырыть противовоздушные щели») не произносил, то выражение «противовоздушная щель» должно числится за Жуковым (или за его малограмотными литературными редакторами).
Читаем дальше.
Жуков:
«В палатку вошли начальник штаба корпуса и другие командиры штаба. Не успели они представиться, как послышался характерный вой немецкого пикирующего бомбардировщика и тотчас же последовали разрывы авиационных бомб».
В июне 1941 г. обязанности начальник штаба 8-го механизированного корпуса исполнял подполковник Александр Цинченко. То есть уже неправда – начальника штаба корпуса не было – был исполняющий.
Трудно себе представить - начальник Генерального штаба пригласил к себе подполковника (без разрешения к руководителю такого ранга не подойти и на пушечный выстрел). Потом, в чем, собственно говоря, смысл встречи генерала с подполковником? Выслушать его мнение о противостоящем противнике? Но Цинченко к тому времени опыта боевых действий с немцами не имел. Ничего интересного он начальнику Генерального штаба сказать объективно не мог. Встреча с ним была лишена смысла.
А фраза «и другие командиры штаба»? Это, вероятно, начальник оперативного отдела штаба корпуса подполковник Павел Шмырев и начальник разведывательного отдела подполковник Авраам Лосев.
Конечно, чтобы встретиться с тремя необстрелянными подполковниками (то есть не имеющими опыта боевых действий с германской армией) – для этого начальнику Генштаба стоило, безусловно, прилетать из Москвы. Выслушать их впечатления об необычайно бестолковых маршах и контрмаршах, которыми занимался 8-й мк в первые дни войны.
